Потемкин

Казалось, все кончено. Свергнутый император признал себя низложенным и просил только об одном: отпустить его с Елизаветой Воронцовой на родину, в Голштинию. Вероятно, именно такие обещания и были даны Петру в тот момент, когда хитрецы-вельможи, быстро переметнувшиеся на сторону Екатерины, уговаривали его отречься. Поначалу и среди заговорщиков бытовало убеждение, что свергнутого монарха лучше всего выслать из страны. По приказу Екатерины для него даже начали готовить корабли в Кронштадте[183], но вовремя спохватились…

Вопрос о том, что будет, если Петр III окажется за границей, серьезно беспокоил вождей заговора. Еще до переворота Панин, Разумовский и примыкавшая к ним княгиня Дашкова разработали план устранения государя. Весьма осведомленный датский посол Шумахер писал: «Замысел состоял в том, чтобы 2 июля, когда император должен был прибыть в Петербург, поджечь крыло нового дворца. В подобных случаях император развивал чрезвычайную деятельность, и пожар должен был заманить его туда. В поднявшейся суматохе главные заговорщики под предлогом спасения императора поспешили бы на место пожара, окружили Петра III, пронзили его ударом в спину и бросили тело в одну из объятых пламенем комнат. После этого следовало объявить тотчас о гибели императора при несчастном случае и провозгласить императрицу правительницей»[184]. Такое развитие событий полностью устраняло гвардию от происходящего и позволяло решить дело «келейно», в узком придворном кругу. Екатерина становилась правительницей, то есть регентшей при сыне, а это как нельзя лучше устраивало вельможную группировку.

Однако судьба распорядилась иначе. Переворот начался несколькими днями ранее и, к счастью, обошелся без пожара в Зимнем дворце. Теперь Петр III живой, правда, не здоровый (на нервной почве у него разыгрались геморроидальные колики, которыми он страдал с детства), находился в руках у заговорщиков. Нужно было решать его участь.

В письме к Понятовскому Екатерина сообщала, что идея отпустить свергнутого монарха на родину быстро отпала: «Я послала под началом Алексея Орлова в сопровождении четырех офицеров и отряда смирных и избранных людей низложенного императора за 25 верст от Петергофа в местечко, называемое Ропша, на то время, пока готовили… комнаты в Шлиссельбурге»[185].

Среди конвоировавших Петра III в Ропшу оказывается и вахмистр Потемкин. Биографы князя практически не обращают внимания на эту деталь. Между тем она весьма красноречиво говорит о степени доверия к нему со стороны государыни и главных руководителей заговора. Обычно не принято связывать имя Григория Александровича с трагедией в Ропше, однако он был там в роковые дни, и это не могло не наложить отпечаток на его дальнейшие взаимоотношения с участниками событий.

29 июня из Петергофа в Ропшу Петра III сопровождали офицеры Преображенского полка Петр Пассек, Федор Барятинский, Евграф Чертков и Михаил Баскаков. Командовал ими Алексей Орлов. 2 июля он направил императрице письмо о выдаче солдатам жалованья. Из этого документа и становится известно о пребывании Потемкина на мызе. «В силу именнова Вашего повеления я солдатам деньги за полгода отдал, також и ундер-офицерам, кроме одного Патиомкина вахмистра для того, што он служил бес жалования»[186].

В условиях тогдашней постоянной задержки жалованья (в годы Семилетней войны казна изрядно опустела) щедрый жест императрицы дорогого стоил. Возвращая долги прежнего правительства, Екатерина как бы платила солдатам за переворот и покупала их преданность на будущее. Кроме Потемкина, в Ропше конногвардейцев не было. Наградная сумма дожидалась расторопного вахмистра в Петербурге. Согласно ордеру полковому комиссару Наумову, тот должен был выдать ротным командирам, в том числе и Потемкину, полугодовое жалованье в размере 14 014 рублей для раздачи его 1085 нижним чинам[187]. То есть приблизительно по 1300 рублей на брата. Вероятно, товарищам Григория деньги выдал кто-то другой, поскольку наш герой находился далеко от столицы.