Потемкин

Зубова она буквально заставляла писать светлейшему льстивые письма: «При сем прилагаю к тебе письмо рекомендательное самой невинной души, которая в возможно лутчем расположении, с добрым сердцем и приятным умоначертанием. Я знаю, что ты меня любишь и ничем меня не оскорбишь. — И продолжала, словно извиняясь: — А без сего человека, вздумай сам, в каком бы я могла быть для здоровья моем фатальном положении. Adieu, mon ami. — Приласкай нас, чтоб мы совершенно были веселы».^[854]

«Матушка моя родная, — отвечал Потемкин. — могу ли я не любить искренно человека, который тебе угождает. Вы можете быть уверены, что я к нему нелестную буду иметь дружбу за его к Вам привязанность». Получив от него долгожданные «ласковые» слова, она благодарила: «Мне очень приятно, мой друг, что вы довольны мной и маленьким Нуаро [...] Надеюсь, что он не избалуется». Эта надежда, однако, не оправдалась. Зубов проводил долгие часы перед зеркалом, завивая волосы, а его ручные обезьяны дергали за парики почтенных стариков. «Потемкин, — говорил Массон, — был обязан почти всем своим величием самому себе, тогда как Зубов — только дряхлости Екатерины».^[855]

Возвышение Зубова нередко описывается как политический крах Потемкина, но так может казаться только в позднейшей исторической перспективе. После смерти светлейшего участие Зубова в государственных делах действительно весьма возросло, однако в момент выбора нового фаворита Потемкин заботился прежде всего о том, чтобы Екатерина нашла себе такого возлюбленного, который дал бы ей личное счастье, но не претендовал на управление империей. Потемкин не сожалел о конце карьеры своего ставленника Мамонова, потому что тот потерял уважение к Екатерине. В феврале 1790 года, когда светлейший приехал в Петербург, пошли слухи, что он продвигает в фавориты какого-то своего кандидата. Один из мемуаристов предполагал, что речь шла о младшем брате Зубова, Валериане, а это означает, что Зубовы не казались светлейшему враждебными. Граф де Дама, находившийся рядом с Потемкиным, также не замечал в нем никакой неприязни к Зубовым.^[856] Поэтому неудивительно, что между светлейшим и фаворитом завязалась обычная переписка — младший любимец императрицы отдавал дань уважения старшему.

В июле 1789 года турецкий корпус сделал неожиданный бросок к молдавскому местечку Фокшаны, где австрийцы охраняли правый фланг армии Потемкина. Австрийский командующий, принц Кобург, трезво оценив свои возможности, призвал на помощь русских. Потемкин специально приказывал Суворову не позволять туркам концентрироваться. Получив известие Кобурга, Суворов бросил на подмогу австрийцам пять тысяч солдат. Они двигались с такой решительностью, что турецкий командующий принял их за авангард большой армии. 20-21 июля 1789 года в битве при Фокшанах маленький, но дисциплинированный корпус Суворова с помощью австрийских войск разбил войска сераскира Мустафы-паши, уничтожив полторы тысячи турок и потеряв всего несколько сотен человек. Турки бежали к Бухаресту. Суворов отошел на старые позиции.

12 августа Потемкин перешел Днестр, повернул на юг и устроил свою главную квартиру в Дубоссарах. Армия расположилась между Дубоссарами и Кишиневым, а Потемкин переезжал от Очакова к Херсону и обратно, готовя порты к турецкой атаке с моря.

Резиденция светлейшего в Дубоссарах была «роскошна, как палаты визиря». Уильям Гульд разбил, как обычно, парк. Оркестр Сарти играл не умолкая. Любовниц и слуг возили с собой многие генералы, но только Потемкин держал при себе на войне садовников и скрипачей. Казалось, он собирается провести здесь остаток жизни.

Тем временем великий визирь действовал согласно своему плану: безошибочно вычислив самое слабое место в расположении русских и австрийских войск, он вел свою армию против принца Кобурга, а Газы Хасан-паша должен был помешать армии Потемкина прийти австрийцам на помощь. Но Потемкин сумел разрушить этот план.

Когда Хасан-паша во главе 30-тысячного корпуса вышел из крепости Измаил, Потемкин отправил ему навстречу часть своей армии под командованием Репнина, поставив перед тем задачу не только атаковать турок, но и взять Измаил. Репнин загнал корпус бывшего алжирского адмирала обратно в крепость, но штурмовать Измаил не решился.

1 сентября Потемкин отдал приказ Суворову: «...естьли бы где в Вашей дирекции неприятель оказался, то, Божию испрося милость, атакуйте, не дав скопляться». 4 сентября к Суворову, уже получившему приказ Потемкина, прискакал курьер от Кобурга с просьбой о помощи. К Фокшанам подходил великий визирь с 90-тысячным войском; у Кобурга было всего 18 тысяч человек. Ответ, полученный австрийским командующим, был краток: «Иду. Суворов». Отправив курьера к князю, Суворов с 7 тысячами солдат стремительным маршем прошел через разлившиеся реки 100 верст за двое суток.^[857]