Потемкин и Суворов

Внезапная смерть Бибикова 9 апреля 1774 г. в Бугульме повлекла за собой резкое ухудшение обстановки. Несмотря на поражения от войск И. И. Михельсона и князя П. М. Голицына, Пугачев прорывается к Казани и разоряет богатый губернский город; С величайшим трудом защитникам удалось удержать цитадель. Настигнув повстанческую армию под Казанью, Михельсон 15 июля наносит ей тяжелое поражение. Пугачев с остатками своих сторонников бежит на правый берег Волги. «Это бегство напоминало нашествие»,— замечает Пушкин. Поднялись массы крестьян густонаселенного Правобережья. В Нижнем Новгороде и в самой Москве вспыхнула паника. 21 июля Екатерина, еще не зная о мире с турками, созывает Совет, в который входят первые лица в государстве. Сообщение о разорении Казани производит тягостное впечатление. Императрица заявляет, что сама поедет в Москву и встанет во главе защитников древней столицы. Члены Совета молчат. И тогда берет слово Н. И. Панин. Он доказывает, что отъезд императрицы только усилит смятение и поставит империю на грань гибели. Панин предлагает назначить главноначальствующим против внутреннего возмущения своего брата. Граф Никита Иванович использует все свое влияние, все дипломатическое искусство, чтобы убедить Екатерину дать согласие. Он вызывает на объяснение Потемкина и убеждает его помочь спасению отечества. К концу дня дело решено. Панин сообщает обо всем брату, живущему в Москве. Вести с Волги одна хуже другой. Петр Панин присылает императрице благодарственное письмо — он согласен принять на себя тяжкую ответственность, но ставит свои условия.

«Увидишь, голубчик, из приложенных при сем штук, пишет Екатерина Потемкину, очевидно до того, как поставить свою подпись под рескриптом от 29 июля об официальном назначении Петра Панина,— что Господин Граф Панин из братца своего изволит делать властителя с беспредельною властию в лучшей части Империи, то есть Московской, Нижегородской, Казанской и Оренбургской губернии... что если сие я подпишу, то не токмо князь Волконский будет огорчен и смешон, но пред всем светом первого враля и мне персонального оскорбителя, побоясь Пугачева, выше всех смертных в Империи хвалю и возвышаю...» Мы не знаем ответа Потемкина, но известно, что Московскую губернию Панину не отдали. Известно также, что императрица лично приказала Румянцеву послать Суворова на помощь Панину, назначенному главноначальствующим против внутреннего возмущения. 10 августа Румянцев уведомил Суворова о вызове его в Москву. Находившийся в Киеве приунывший Суворов 14 августа сразу рапортовал фельдмаршалу о том, что постарается «поспешать на употребление себя к должности действовать против возмутительного бунтовщика...» [12]. Важно отметить, что Суворов, согласно расписанию генералитета, был назначен состоять при Московской дивизии, т. е. формально был выведен из подчинения Панина. Очевидно, Потемкин, уже распоряжавшийся в Военной коллегии, пытался сделать Суворова своего рода противовесом Панину. 13 августа Панин обратился к императрице и просил наставления — не сделал ли он какого прегрешения, назначив Суворова к передовым войскам? 17 августа Екатерина пошла на уступку и дала распоряжение Потемкину «объявить Военной коллегии, что до утешения бунта я приказала Генерал-Поручика Суворова — быть под командою Генерала Графа Панина».

Суворов скакал в Москву, не подозревая о той борьбе, которая развернулась вокруг его назначения. 25 августа Панин донес Екатерине о приезде Суворова в одном кафтане, на открытой почтовой телеге. Суворов своим приездом доказывает «давно уже известную его ревность и великую охоту к службе», — ответила императрица и послала ревностному слуге Отечества 2 тысячи червонцев на «устроение экипажа». К этому времени Суворов был уже в Царицыне. По дороге он видел, в какое разорение пришел край, испытавший ужасы истребительной гражданской войны. Восставшие поголовно уничтожали нe только помещиков с их женами, детьми и родственниками, но, как правило, убивали и слуг и дворовых людей.

3 сентября Суворов донес из Царицына Панину о том, что он принял меры, чтобы «его (Пугачева.— В. Л.) истребить или же заключить от всех мест в такой зев, которого бы не мог миновать». Но он прискакал уже после того, как Михельсон нанес Пугачеву смертельный удар. 25 августа в 105 верстах ниже Царицына 15-тысячная толпа повстанцев под предводительством самого Пугачева была разгромлена. Спаслось около тысячи человек. Они были настигнуты при переправе через Волгу и рассеяны. Пугачев бежал на левый берег, С ним было всего сто пятьдесят человек, в основном казаки, его личная гвардия.