Потерян в море

Пиратов было шесть человек: капитан и пять членов команды, — но мысли их оказались очень похожи. Каждый из них обдумывал цену знаний, а также то, кто смог бы ее оплатить. Только капитан не сомневался. Он уж точно заплатить сможет. Вот только вопрос: «Кто станет разменной монетой?» — оставался открытым.

— А я вот никак понять не могу, — Коджо, спокойно сидевший на циновке, вырвал команду из раздумий: — откуда вождь язык знает? Еще и так хорошо говорит! У нас многие до сих пор выучить не могут, — вспомнил африканец своих соплеменников, живших в Гар-Нуэра.

— Выучил, — нервно хохотнул Келпи.

— Ага, еще скажи, что языка специально отлавливал в джунглях или море, — фыркнул Угорь.

— А не мог? — Тинаш также вмешался в диалог.

— Нет, конечно. Здесь, на Юкатане, до сих пор полно испанцев, а хрен с перьями говорит на местной помеси, появившейся на Карибах уже после того, как мы смешались с испанцами и лягушатниками, — уверенность Угря убедила многих, но пираты все равно посмотрели на капитана, надеясь, что он знает больше.

— Хватит на меня пялиться, — спокойно произнес Грахго.

— Капитан, вы знаете? — Коджо не столько спрашивал, сколько утверждал.

Грахго пожал плечами:

— Мекатл называл это памятью крови. Но не пояснял.

— Память крови? — голос Каттальтты и ее силуэт, едва различимый в полумраке хижины, заставил пиратов испуганно дернуться. Даже капитан моментально обернулся к ней, положив ладонь на рукоять кинжала. Но духа, который так неожиданно появился рядом, это нисколько не смутило. Каттальта задумчиво продолжила: — Я думала, это не более, чем легенды.

— Дамочка, вы меня напугали! — Угорь приложил ладонь к сердцу. — А что за легенды то?

Каттальтта лукаво посмотрела на пиратов и проговорила:

— А мне плата какая-нибудь причитается? Я не настолько жадная, как этот старик, но… нога или рука вполне подойдут.

Напоминание о сомнительном предложении дикаря, на которое капитан скорее всего согласится, согнал с пиратов иллюзию беззаботности. Они вновь невольно посмотрели на Грахго. Тот спокойно встретил их взгляды и тяжело вздохнул:

— Я не собираюсь вас отдавать.

— Не в обиду, капитан, — Угорь криво ухмыльнулся, — но мы бы и не дали нас отдать.

— И, если честно, ваши эти слова вообще доверия не вызывают, — тихо заметил Келпи.

Грахго хохотнул, чем вызвал недоуменные взгляды, но переубеждать никого не стал. Тогда Коджо вновь спросил:

— Но вы ведь думали, капитан, что такой исход возможен?

— Конечно.

— И как вы хотели его исполнить?

Этот вопрос, произнесенный африканцем, волновал всех. Какое-то время капитан молчал, разглядывая пиратов. Затем решил, что от правды вреда сейчас не будет, и произнес:

— Я собирался отдать им Билла.

— Бедный Билл, — искренне вздохнул Тинаш.

Но сочувствие в его голосе капитану не понравилось.

— Тебе стоит посочувствовать себе, Тинаш, — угрожающе заметил Грахго: — а не Биллу.

— Вы словно свора собак, — Каттальтта брезгливо отодвинулась к стене. Посмотрев на капитана она издевательски спросила: — Уже решил, кто будет этот несчастный, вынужденный расплачиваться за твои стремления?

Рассерженный Грахго не раздумывая воззвал к силе фрегата и дернул Каттальтту за невидимые кандалы на ее руках. Не ожидав такого исхода, хранительница, вскрикнув, сделала вперед несколько шагов, оказавшись рядом с капитаном. Но в их безмолвную перепалку вмешался Коджо.

— Этим человеком буду я, — спокойно произнес африканец.

На него тут же обрушился шквал вопросов и неверия.

— Безумец!

— А вдруг они тебя сожрут?

— Ты не можешь бросить братьев!

И только капитан молча и ошарашенно смотрел на Коджо, совершенно позабыв о духе. Африканец же безмятежно улыбался, дожидаясь, когда пираты успокоятся. Им для этого потребовалось много времени. Келпи и Угорь не понимали, как кто-то может принять подобное решение. Ведь это равносильно смерти. Бабаджайд и Тинаш не хотели, чтобы Коджо постигла подобная участь. Он был для них не просто товарищем, а человеком, с которым их связывала одна родина, один рабовладельческий корабль и одно освобождение. Такие узы прочнее родственных.

И когда пираты начали постепенно успокаиваться, полотно их хижины, заменяющее дверь, открылось, впуская внутрь женщин с подносами еды. Тогда Грахго произнес то, что от него никто не ожидал услышать:

— Я запрещаю, — капитан поднялся, смотря Коджо прямо в глаза. — И этот приказ не обсуждается.

После чего он покинул хижину, оставив пиратов в изумленном молчании.

Улица встретила капитана сумерками и недоверчивыми взглядами жителей. Но он проигнорировал их, направившись к краю поселения. Грахго шел быстро, желая остаться один и хорошенько подумать о ситуации. Ему нужно было всего лишь понять, кто из пиратов наиболее презираем в его команде, и затем отдать беднягу дикарям. Этот исход оказался бы лучшим.

Преодолев невидимую черту, разделяющую поселение от джунглей, Грахго столкнулся с одним из аборигенов. Воин с копьем, что сопровождал их сегодня в деревню.

— Ръятлок, — он указал рукой на мрачную громаду джунглей.