Потерянная

— Нет. — Флоя ответила совсем тихо. Слова давались ей явно через силу, но она заставила себя говорить: — Я… не могу снять с себя… данные ранее обязательства. Простите. Прости, Миш.

Я достаточно хорошо знал Флою, чтобы даже не пытаться её уговорить: нет, значит — нет. Погано, но…

— Флоя! Флоя! — Я и не заметил, как Лисса переместилась к мехне — опять псионикой воспользовалась — и с экспрессией обняла женщину за шею. Обнимать кого-то в броне, когда сам в броне — то ещё развлечение, но мелкую это ничуть не смутило. Только зря она думает, что сможет мою напарницу… уже бывшую напарницу — уговорить. — Мы тебя не бросим!

Что ж, возможно, мы ещё встретимся когда-нибу… что⁈

— ЧТО⁈

— Мы остаёмся с Флоей, папа. Мы решили.

— Мы⁈

— Да, мы. — Приземлился рядом со мной Егор. — Мы не можем её бросить.

— Да вы в своём уме⁈ — Я до сих пор не мог поверить своим ушам. — Гор, ты не слышал, что я сказал? А ты, Вася?

— Мы всё слышали. — Опять ответил сын и повторил. — Мы не можем её бросить.

— Когда это… — Я с огромным трудом заставил себя замолчать: фраза «когда это у тебя появилось собственное мнение?» явно не входит в топ-десять разумных аргументов для увещевания подростков. Скорее, наоборот — отличный способ заставить самого близкого человека тебя НЕ слушать. Моя собственная мать в своё время прекрасно это доказала — правда, мне уже было почти шестнадцать… И я всеми силами и всегда старался не походить в воспитании своих детей на своих родителей. —…Мне казалось, мои аргументы достаточно весомы. Может быть, я что-то неясно объяснил?

— Мы всё поняли, но мы останемся с Флоей. — Решительно подвела черту в разговоре дочь.

— Но почему⁈

— Ты… просто не чувствуешь, пап. — В голосе Василисы послышались жалостливо-снисходительные нотки, которые ранили меня сильнее, чем даже смысл высказанного. — Если бы ты только чувствовал, ты бы согласился с нами.

О бож-же… Подростковый бунт. Сейчас. Они что, не понимают…

— Но ты, пап, если так хочешь, можешь идти. Мы и сами справимся. — Добил меня «контрольным» Егор.

Это было… больно. Очень больно. Почти так же, как тогда, когда пропала Ната, только острее, но одновременно и слабее… потому что мои дети всё ещё стояли тут, рядом со мной. А Гор… думаю, он просто не понял, что ляпнул. Так бывает — в пылу ссоры или спора порой очень тяжело контролировать свой язык, особенно если лет тебе не очень чтобы много… и у самого такое бывало. Потом он поймёт… они оба — поймут.