Потерянная армия: Записки полковника Генштаба

Пацан обалдевал от удовольствия, когда мы брали малокалиберные пистолеты и шли в лес стрелять по консервным банкам. Когда же я приволок ему еще и свою старую военную рубашку с погонами, пилотку, кобуру и портупею, он обнял меня так, что у меня неожиданно дрогнуло сердце…

Мне жаль было этого пацана, который уже не помнил своих родителей. Четвертая или пятая по счету жена Хозяина оказалась бесплодной и выбрала Вовку в детдоме ввиду его совсем немальчишеской красоты. Вовка из-за долгого пребывания в неволе усвоил все положенные его статусу привычки — втихаря покуривал и, забываясь в восторге, когда пуля прошивала банку, восклицал иногда такие словечки, что у меня сворачивались уши…

Когда ночная бабочка сдернула с меня простыню, она на минуту остолбенела, и я долго соображал, чем вызван ее шок: вроде бы никаким ассортиментом мужских достоинств такой тип девочек удивить уже невозможно. И лишь когда она склонилась над моей цепочкой, на которой вместе с крестиком болтался личный номер офицера, все стало ясно…

Она отшатнулась от меня, как от чумного. Она оказалась женой капитана Ракетных войск стратегического назначения, который служил во Власихе.

«Спокойно, полковник, — героически приказываю я себе, — не забывай о высшей доблести офицера!..»

Рядом вопила нежданно устыдившаяся своего положения шлюха. Наверху опять заходился Вовка. Ну и денек!

Надька сидит голяком в лунном свете, рыдает и натягивает на задранную ногу черный чулок. Я чувствую себя зверем, сидящим рядом с лакомым куском, заправленным в капкан. Я соскребаю все остатки совести, чтобы удержать себя от соблазна. И снова применяю испытанный прием, рассчитанный на отвлечение от грешных мыслей.

— Надь, — говорю я всхлипывающей красотке, — а ты не врешь, что служишь во Власихе?

— Пошел ты к черту, — ласково ответствовала девушка, покачивая не по годам грозно стоящей грудью с крупными сосками.

— Нет, ты скажи, — наседал я, — что стоит у Главного штаба РВСН?

— Там много чего и у кого стоит, — озверела Надька.

— А если серьезно?

— Ракета.

— А что напротив центрального магазина?

— Дом офицеров.

— А как фамилия бывшего начальника вашего Главного штаба?

— Есин…

Все совпадало.

После того как мы оделись, я решил отвезти Надьку домой. Вовка-старший научил меня неплохо водить свой «джип».

Но прежде нам надо было пройти через каминную, где лежали в кармане коллеги ключи от машины. В каминной взору моему открылось нечто такое, что могло поразить и самого про-женного полового разбойника. Мой коллега был явно в ударе и пытался сказать принципиально новое слово в искусстве при-каминного секса.

Это была гремучая смесь из двух удушающих друг друга голых тел, рояля, подсвечников, черных чулок, магнитофона и бутылок…

Надежда с глубоким любопытством человека, усваивающего новые технологии, рассматривала сие живое сооружение с широко разинутым ртом…

— Ключи на камине! — сладострастно и воинственно кричал мне бывший ас-разведчик, — на камине ключи!!! На ка-ми-не!!!

Я окликнул свою спутницу, впавшую в транс, и вытолкал на улицу. К рассвету со скоростью тридцать километров в час я доставил девушку «огородами» к контрольно-пропускному пункту военного городка…

* * *

…Моя роскошная жизнь продолжалась лишь пять с половиной месяцев. Хозяин погиб в автомобильной катастрофе. Говорили, что она была подстроена бандитами, с которыми он уже давно не ладил из-за какого-то ресторана на Полянке.

Мы купили ему гроб, который стоил чуть дешевле двух «Жигулей». На похоронах все было, как положено: трехкилометровая колонна иномарок, горы цветов и венков, черные одежды и страстные клятвы отомстить врагам… Вдова равнодушно и устало взирала сухими глазами на покойного мужа, голубовато-восковое лицо которого было густо намазано гримом. Поминки, по-моему, после четвертого тоста переросли в сплошной поток анекдотов, которые больше всего любил покойник…

Его улыбающийся портрет стоял в конце длиннющего стола, заваленного яствами настолько, что не было места, куда поставить пепельницу… Хозяин будто по привычке сидел в конце стола.

Но самое страшное началось тогда, когда включили магнитофон и раздался веселый и живой голос человека, уже находящегося на том свете. Он уже знал, что ему не жить. Свое послание он назвал звуковым письмом из рая… И даже рассказал несколько анекдотов.

Наверное, только грузины способны умирать в венке анекдотов собственного изготовления… Единственной серьезной фразой было: «Берегите сына».

Вовку спрятали на даче где-то под Санкт-Петербургом: якобы поступили данные от своих людей в милиции, что его хотят взять заложником и таким образом выгрести из вдовы какие-то несметные богатства. То была явная ложь. Пацана отталкивали подальше от наследства.