Потерянная долина

Вернейль поискал глазами неизвестного певца, переложившего на музыку слова басни Лафонтена. Он увидел его в лодке, на озере. Лодка, расписанная яркими красками, разукрашенная позолотой, имела форму древней галеры, и ее нос, похожий на шею лебедя, возвышаясь над водой, медленно рассекал их. Но сколь ни необычайно было появление этой лодки, костюм лодочника был еще необычайнее: шелковые чулки, панталоны, подвязанные лентами, легкий жилет и шляпа, украшенная цветами. Прибавьте к этому напудренные волосы, круглое и румяное лицо восемнадцатилетнего юноши, который, сидя в своей лодке, вытаскивал сети, полные форели, и повторял: «Умереть для моей Эстеллы — вот жребий, которому я завидую».

Лодка мало-помалу удалялась и наконец скрылась за деревьями, окаймлявшими берег озера.

Арман подумал, что все эти видения были плодом горячки, которая могла овладеть им после стольких страданий. Поэтому он решил, что прогулка будет ему на пользу.

Но не сделал капитан и пятидесяти шагов, как из-за кустов боярышника и шиповника, возвышавшихся перед ним, послышался женский голос.

«На зеленых кустах зяблик, — пела женщина, — на вязе этом горлица; жаворонок среди воздуха, а кузнечик под травой молодой, — все поют: страшитесь потерять и один день из прекрасного времени любви».

— Славно! Вот теперь из Флориана! — прошептал Вернейль. — Право, я попал в страну химер. Осталось только увидеть за этими кустами какую-нибудь хорошенькую пастушку, которая стережет своих маленьких белых барашков… Да, черт возьми, непременно пастушку, иначе волшебница, которая распоряжается здесь, — урод, ничего не смыслящий в своем ремесле!

Он встал на цыпочки и, раздвинув ветви кустарника, оглядел небольшую лесную прогалину, откуда слышался голос. Успех превзошел его ожидания, вместо одной пастушки он увидел двух.

Молодые девушки были одеты в коротенькие платья с шелковым корсетом, зашнурованным на груди, между тем как руки и плечи были обнажены; головной убор состоял из маленькой соломенной шляпы, одетой немножко набок, с гирляндой из натуральных цветов. Одна была стройная, задумчивая брюнетка, ее густые ресницы почти скрывали черные, томные глаза. Она стояла, прислонившись к дубу и держа в руках посошок с серебряным наконечником, увитый лентами и розами. У ее ног спала огромная белая собака с огненными отметинами. Другая девушка, блондинка, сидела на траве, подперев голову рукой, и с улыбкой глядела на свою подругу. Из плетеной корзинки около нее высыпались васильки и красные маки. Неподалеку от этих очаровательных созданий бродили по лугу барашки, щипавшие нежные верхушки молодой травы, — прекрасные барашки, снежной белизны, с серебряными погремушками на ошейниках.

Пастушки о чем-то тихо разговаривали. Капитан затаил дыхание и прислушался.

— Перестань, сестрица, — говорила брюнетка. — Напрасно ты, Эстелла, стараешься развеселить меня своими песнями. Ты счастлива, ты любишь Неморина, и любима им; ты станешь его супругой. Твои желания никогда не стремились дальше этой долины. Самые важные огорчения в твоей жизни были: смерть твоего любимого козленка и белой горлицы, унесенной горным орлом. Когда по утрам ты находишь у себя на окне прекрасный букет, собранный твоим пастушком, то потом целый день поешь и смеешься, бегая по тропинкам, по берегу ручья. Ты поешь и вечером, когда мы возвращаемся домой, и твоя ночь мирна, как наше озеро в безветренный день… Но не так бывает со мной!

Девушка вздохнула. Эстелла грациозно поднялась и, подбежав к сестре, обняла ее с нежностью.

— К чему эта грусть, Галатея? Отчего ты не так же счастлива, как все мы? Я хочу наконец это узнать! Чего недостает тебе? Разве ты не любишь Лизандра, которого Филемон назначил тебе в супруги? Скажи мне правду: не предпочитаешь ли ты, — голос молодой девушки изменился, — Неморина его брату, моего жениха, моего… Но все равно! Если так, Галатея, ты непременно должна сказать мне, и я откажусь от Неморина, и сама пойду просить Филемона…

Галатея покачала головой и улыбнулась. Сестра снова обняла ее еще с большей нежностью.

— Ты не любишь моего Неморина, моя добрая, моя милая, моя благородная Галатея? — спросила она. — Ах, тем лучше, потому что я умерла бы от этого… Но в самом деле, Неморин слишком легкомыслен, чтоб мог тебе понравиться. Лизандр, напротив, важен, рассудителен, любит уединение, как и ты, ему часто случается проводить целые дни в одиночестве… Однако Лизандр тебя любит, ты не должна сомневаться в этом… Вспомни тот вечер, когда над Потерянной Долиной разразилась страшная буря. Ручей, переполненный дождевой водой, выступил из берегов и унес наши мостики, между тем как ты убежала в беседку на другой стороне ручья; тогда Лизандр через свирепый поток прибежал на твой крик и избавил тебя от опасности провести ночь в этой беседке, открытой для всех ветров… А зимой, не он ли спас тебя от медведя, который спустился сюда с горных вершин и которого он убил своим охотничьим ножом? Каких еще ты хочешь доказательств любви?