Потерянная душа

Эмма потянулась к своему кошельку, я увидела беспомощный страх в ее глазах. Или это отражение моего собственного.

— Может нам уйти?

Я покачала головой и прошептала два последних слова.

— Слишком поздно.

Мое горло горело. Глаза слезились. Голова кружилась от боли, эхо крика прокалывало путь, вырываясь из меня. Если я не сдамся, то оно разорвет меня на части.

Нет-нет-нет-нет…! Этого не может быть. Я не вижу этого.

Но он был там, через проход, в окружении банных полотенец всех цветов радуги. Глубокая тень, как кокон мрака. Кто это? Но там было слишком много людей. Я не могла увидеть, кто плавал в этой темноте и кто носил тени как вторую кожу.

Я не хотела видеть это.

Я закрыла глаза, и бесформенный, безграничный ужас закрыл меня со всех сторон. Душил меня. С этим безжалостным горем было слишком трудно бороться в темноте, поэтому я была вынуждена открыть глаза, но даже от этого было мало пользы. На этот раз паника была слишком сильна. Темнота была слишком близко. На расстоянии нескольких шагов влево, я могла прикоснуться к ней. Могла всунуть руку в это гнездо теней.

— Кейли?

Я покачала головой, потому что если я открою рот, или даже разожму челюсти, мой крик вырвется на свободу. Я не могла заставить себя посмотреть в глаза Эммы. Я не могла оторвать взгляд от теней сливающихся вокруг… кого-то.

Тогда толпа передвинулась. Разошлась. И я увидела.

Нет.

Мой разум отказывался переводить изображение, отправленное ему глазами. Не позволял понимать. Но это блаженное неведение было слишком коротким.

Это был ребенок. В коляске рядом с фуд-кортом. Его тонкие руки лежали на коленях, пара ярко синих кроссовок поглощали все его ноги. Унылые карие глаза смотрели с бледного, опухшего лица. Его голова была голая. Лысая. Блестящая.

Это было уже слишком.

Вопль вырвался из моих внутренностей и разорвал мой рот по пути наружу. Было похоже, будто кто-то засунул колючую проволоку в мое горло, потом пропихнул ее через мои уши прямо в голову.

Все вокруг меня замерли. Потом руки взметнулись, закрывая незащищенные уши. Люди повернулись лицом ко мне. Эмма споткнулась, потрясенная. Испуганная. Она никогда не слышала ничего подобного, обычно она только помогала мне избежать этой катастрофы.

— Кейли? — Ее губы шеВэлились, но я ее не слышала. Я ничего не слышала из-за своего крика.

Я покачала головой. Я хотела сказать, что ей нужно идти, что она не может мне помочь. Но я не могла даже подумать об этом. Я могла только кричать, слезы заливали мое лицо, мои челюсти были так широко раскрыты, что причиняли боль. Я не могла их закрыть. Не могла остановиться. Не удалось даже уменьшить громкость.

Люди зашеВэлились вокруг меня. Мамаши перестали трепаться, чтобы увести детей подальше, наморщив лбы от боли, которую мы все испытывали. Как копье в мозгу.

Уходи… подумала я, тихо умоляя мать лысого ребенка увести его. Но она застыла, одновременно испуганная и ошеломленная моей звуковой атакой.

Движение справа от меня привлекло мое внимание. Двое мужчин в форме цвета хаки бежали ко мне, один кричал что-то в рацию, его свободная рука находилась над другим ухом. Я знала, что он кричал только потому, что его лицо пылало от усилий.

Мужчина отпихнул Эмму с дороги, и она разрешила им это. Они пытались поговорить со мной, но я не слышала их. Мне не удалось выудить из немых губ ничего больше, чем несколько слов.

— …Остановите…

— …Больно?

— … Помогите…

Страх и горечь закружились внутри меня как черная буря, заглушая все остальное. Каждую мысль. Каждую возможность. Каждую надежду.

И я все еще кричала.

Один из полицейских торгового центра потянулся ко мне, и я откинулась назад. Я споткнулась об основание выставочной кровати и упала на задницу. Мои челюсти захлопнулись — кратковременная пощада. Но в моей голове все еще звучал эхом мой крик, и я не могла слышать его. Мгновение спустя, мой крик снова вырвался на свободу.

Удивленный, полицейский шагнул назад, говоря что-то по рации. Он был в отчаянии. Ужасном.

Во всем виновата я.

Эмма упала на колени рядом со мной, закрыв уши руками. На земле лежал потерянный ею кошелек.

— Кайли! — она кричала, это единственный звук, который я услышала.

Она потянулась к телефону. И когда она набрала номер, цвета вдруг утекли со всего мира, как в «Волшебнике из страны Оз» только противоположным образом. Эмма стала серой. Полицейские посерели. Магазины стали серыми. И вдруг все стало вихрящимся, закручивающимся, бесцветным туманом.

Я сидела в тумане.

Крича, я махнула руками близко к полу, пытаясь его почувствовать. Настоящий туман должен быть холодным и сырым, но этот был… ненастоящим. Я не могла чувствовать его. Не могла всколыхнуть его. Но я его видела. Я видела вещи в нем.

Слева что-то изгибалось. Корчилось. Что-то слишком толстое и вертикальное, чтобы быть змеей. Оно как-то изогнулось через полки с полотенцами, даже не касаясь покупателей, приближавшихся к ним, чтобы быть как можно дальше от меня в пределах отдела.

По-видимому, я достаточно показала себя сумасшедшей, чтобы оправдать боль от моего крика.