Потерянная душа

Я приходила сюда время от времени. Мне нравилось ощущать это место. Тут я не чувствовала себя чужой, потому что здесь не было живых. Среди мертвых я могла позволить себе быть самой собой и показать слезы. Здесь было спокойно, так тихо и умиротворенно, что, казалось, нет на Земле места безмятежнее. Даже собственные мысли отделялись одна от другой упорядоченно, словно точками в предложении. И снег в воздухе кружился в особом ритме. Я собирала его, раскрыв ладони в варежках, и сдувала, наблюдая, как направленный поток дыхания нарушает мирный ход снежинок и разрушает их.

Напротив скамьи располагалась могила, которую кто-то украсил нержавеющей памятной плитой, отполированной до зеркального блеска. Чудики!

Я уже не плакала. Я молча смотрела в безучастное металлическое зеркало. Мне не двадцать. Даже не тридцать. На лице кое-где проглядывали глубокие морщины. Кожа уже не светилась молодостью. От отчаянного рыдания несколько минут назад кожа вокруг глаз набухла, нос покраснел и будто увеличился вдвое, белка в глазах почти не было видно: ярко-голубая радужка была окутана красной сеткой сосудов. Короткие черные пряди волос выбились из-под вязаной шапочки, придавая мне вид потрепанной жизнью пьянчужки.

Я замотала головой, стянула шапочку и пригладила ежик на макушке и густую косую челку. Затем снова оделась и поежилась от прохлады.

Я не знала, что делать дальше, но заработать воспаление легких не намеревалась, поднялась и побрела в обратную от выхода из кладбища сторону. Еще немного покоя и смиренности. Когда-нибудь я тоже займу здесь место с веселой надгробной табличкой, например: «Здесь похоронена Кира Балагоева, вечно нуждающаяся в «своей тарелке».

Из кармана раздалась знакомая трель – рингтон на маму. Я вздохнула и уронила плечи. Не хотелось говорить, но, если не отвечу, она перебудит всех покойников.

– Привет, мам,– безжизненным голосом поприветствовала я.

– Здравствуй, Кира. Ты где?

– На кладбище,– усмехнулась я, прежде чем сообразила, что говорю. Совсем потеряла контроль.

– Где?! Что, кто-то умер?!– так пронзительно крикнула она, что я была вынуждена отвести руку с трубкой подальше от уха.

Пока мама продолжала что-то беспокойно выкрикивать, я, закатив глаза к небу, выдохнула вместе с небольшим облачком пара:

– Я!

– Кира, ты слышишь или нет?

– Слышу тебя, мама, не надо так кричать,– возвращая трубку к уху, ответила я.

– Что все это значит?

– Я во дворе университета, мама. Закончила работать. Иду домой.

– Ну и шутки у тебя!– недовольно фыркнула мама.– Ты не ответила мне на эсэмэску: ты приедешь сегодня на ужин?

– Конечно, мама,– снова закатила глаза я.– Традиционно.

Как я могла не приехать на традиционный пятничный ужин? Форс-мажорных обстоятельств просто не существовало. Только не с моей мамой!

– Мне не нравится твой тон. И надень голубое платье…

И пока она давала инструкции, я уже понимала, что предстоит новое знакомство с еще одним кандидатом в мужья.

– Мама…

Но остановить танк было невозможно.

– Ты эпиляцию сделала?

– Конечно, и даже надела кружевные панталоны, кавалер оценит.

– Перестань дерзить!– возмутилась мама.– Женщина всегда должна быть в прекрасной форме. Сколько можно тебя учить!

– Мама, ты давно привила мне отменный вкус. Неужели ты думаешь, что твои инвестиции в меня кто-то перебьет?

– Вот что ты за человек такой, Кира? Ты даже комплимент не можешь сделать без остроты.

– Могу. Если вокруг будет царить чувство меры. Но пока такое явление в природе наших отношений не наблюдается.

– Я понимаю, почему твой декан не порекомендовал тебя на свое место. Кто выдержит такое высокомерие?

– Ну, для большей ясности: я и не стремилась занять место декана. А во-вторых, давай прекратим обмен любезностями, и ты скажешь, когда станешь просто моей мамой, а не свахой?

– Так, Кира, перестань тыкать палкой в колесо и будь хорошей девочкой. Мы ждем тебя сегодня в семь.

– Вставлять палки в колеса, мама,– устало поправила я.

– Какая разница, Кира. Не умничай!

– Конечно, мама, я буду в семь, и ни минутой позже!

– Вот и умница!

«Будь хорошей девочкой, Кира! Ты, как всегда, справишься,– погладила себя по голове я.– Бедный папа! Как он с ней прожил столько лет? Хотя, если бы не любовь к чтению, наверное, реальность была бы для него невыносима».

С постыдной иронией я подумала, что, наверное, отношения с родителями у меня тоже не сложились бы, если бы, как ни парадоксально, они не были ими.

Отца я очень любила. Он заменял мне друзей и был добрейшим в мире человеком, но, к сожалению, слишком мягким, все принимающим близко к сердцу. С ним всегда было спокойно и уютно, но я не хотела его тревожить своими переживаниями, и чаще всего мы обсуждали только литературу. Он, как и я, любил читать.