Потерянная империя

— И лишь ему удалось ускользнуть… — задумчиво проговорил Сэм. — Не просто ускользнуть, а еще на протяжении девяти месяцев разорять торговый флот Союза, даже после окончания войны.

— Для Блэйлока это означало катастрофу как в личном, так и в профессиональном плане, — добавила Северсон.

— В профессиональном? — переспросил Сэм. — Ему объявили выговор? Отправили в отставку?

— Такая информация мне не попадалась. Напротив, Томас Хайнс Дадли очень поддерживал Блэйлока. Написал несколько лестных характеристик. В тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году в письме Уильяму Вуду, главе Секретной службы, он назвал нашего математика «одним из лучших агентов, с которыми я имел удовольствие работать». Наверное, Блэйлок воспринял провал так близко к сердцу, что решил сменить поле деятельности. Спустя две недели он отчалил из Лондона домой. По возвращении выяснилось, что, пока он был в пути, его жену Офелию убили партизаны-конфедераты, Рейнджеры Мосби, с которыми Блэйлок сражался в рядах Лудунских рейнджеров. Вот такая трагическая ирония…

— О господи… — прошептала Реми. — Бедняга… Офелию убили из-за деятельности мужа?

— Вроде бы нет. Судя по всему, просто оказалась в ненужное время в ненужном месте.

— Значит, Блэйлок мало того, что пережил позор, так еще потерял любимую, — подытожил Сэм. — Да-а, Реми, по-моему, малярия далеко не первопричина его умопомешательства.

— Пожалуй. Оно и неудивительно.

— Так же, как и его одержимость, — заметила Джулианн. — Сельма прислала мне рисунок с кораблем. Переименовать корабль в честь женщины… Вот это настоящая любовь.

— Джулианн, — спросила Реми, — у них были дети?

— Нет.

— Как складывалась жизнь Блэйлока после возвращения на родину?

— Рассказать особенно нечего. Я нашла лишь одно упоминание о нем. В тысяча восемьсот шестьдесят пятом году Блэйлок устроился на работу в новое учебное заведение, Массачусетский технологический институт. Похоже, он нашел свое место в мирной жизни — стал преподавателем математики.

— Пока в марте тысяча восемьсот семьдесят второго года не объявился в Багамойо, — подсказал Сэм.

— Спустя шесть лет после продажи «Шенандоа» султану, — сказала Реми и, криво улыбнувшись, добавила: — Мать всех совпадений… Пока его горе не переросло в ярость. Корабль уплыл из-под носа, жена умерла. Если Блэйлок действительно сошел с ума, то, наверное, однажды обвинил в своих потерях «Шенандоа». Натяжка, конечно, но человеческий разум — штука загадочная…

— Может, вы и правы. Только Блэйлок знал правду, — вздохнула Северсон. — Скажу одно: вряд ли он отправился в Африку из прихоти. По-моему, его туда направили.

— Кто?

— Военный министр Уильям Белкнап.

Какое-то время Фарго обдумывали информацию. Наконец Сэм спросил:

— Почему вы так решили?

— Вообще-то я не уверена, — ответила Северсон. — Версия основана на косвенных доказательствах — переписке между Белкнапом, министром военно-морского флота Джорджем Робсоном и главой Секретной службы Германом Уитли. В ноябре тысяча восемьсот семьдесят первого года, в письме Белкнапу и Робсону, Уитли, не указывая источник, ссылается на недавно полученный рапорт разведслужб. Меня зацепили три фразы из рапорта. Первая: «Посоветуйте апостолам капитана Джима идти по его стопам». Вторая: «Наш человек на Занзибаре принимает нас за дураков». Третья: «Из достоверных источников мне известно, что обсуждаемая якорная стоянка сейчас пуста».

— Наш человек на Занзибаре… — задумчиво повторила Реми. — Возможно, речь о султане Маджиде Втором.

— А «капитан Джим» — капитан «Шенандоа» Джеймс Уодделл, — предположил Сэм. — Занятно выражается Уитли. «Апостолы»… Не достичь бы ему таких высот, не владей он языком столь виртуозно. Апостол — надежный сторонник, призванный следовать примеру руководителя. А что касается стоянки…

— Вероятно, намек на место, где султан предположительно оставил свежепереименованный «Эль-Маджиди», — закончила его мысль жена.

— Именно.

— Это не все, — снова вступила в разговор Джулианн. — Спустя несколько дней в ответном письме Белкнап с Робсоном посоветовали Уитли связаться с «другом Квакером» — полагаю, Томасом Хайнсом Дадли — и выяснить, нет ли у него агента, который занялся бы «интересующим их судном». Уитли ответил через шесть недель. Согласно «источникам Квакера», вышеупомянутое судно нашлось, но далеко не на стоянке, а в Дар-эс-Саламе. Оно возвращалось в порт — цитирую — «при полной корабельной оснастке: с парусами, паровой машиной, пушками и экипажем, состоящим из опытных матросов-европейцев».

Повисла пауза.

— Возможно, я фантазирую на ровном месте, — заговорил наконец Сэм, — но, по-моему, «апостолы» капитана Уодделла готовились к боевым действиям.

— А теперь самое интересное, — объявила Северсон. — В том же письме Уитли уведомляет Белкнапа с Робсоном, что приказал Квакеру, то есть Дадли, отрядить в Дар-эс-Салам лучшего из агентов для изучения ситуации.

— Ну, кого Дадли считал лучшим, известно — Блэйлока!

— И через два месяца он высаживается в Багамойо, — добавила Реми.

— Все вроде бы сходится. Но вы же сами говорили, Джулианн, что доказательства косвенные.