Потерянная надежда

Тот охнул от неожиданности и выпустил его. Пока мужчины были заняты дракой, Кошка улучила момент и достала из-за голенища тонкий стилет — она ещё не успела выложить его на стол, как требовал всегда Жак на их встречах. "Я отомщу". Спрятав нож в руке, она медленно приблизилась к дерущимся, стараясь не попасть никому под горячую руку, но пока подходящей возможности не представлялось. Кошка видела, как Жак слабеет, из раненой руки текла кровь, да и кулаки Поля находили свою цель. Наконец сильный удар в челюсть почти лишил Жака сознания, он лежал на полу, тяжело дыша, с закрытыми глазами, и даже не пытался подняться. Кошка решила воспользоваться моментом и рванулась к нему, почти ничего не замечая вокруг от ярости и ненависти. Все так долго сдерживаемые чувства вырвались на свободу, ей хотелось разрезать этого человека на тысячу кусков, хотелось причинить ему ещё большую боль, но Поль не дал ей осуществить свои намерения. Выбив кинжал из руки Кошки, он крепко обнял её и прижал к себе, несмотря на её возмущённые крики и попытки вырваться.

— Пусти! Пусти меня немедленно, я перережу ему глотку!! — она задыхалась от злости, ожесточённо сражаясь с Полем.

— Не надо, родная, успокойся, — герцог коснулся губами растрёпанных рыжих волос. — Он не стоит твоего гнева, и своё получит. Оставь его.

— Ты не понимаешь!.. — эмоции схлынули, девушка бессильно обмякла в его руках, и вдруг тихо всхлипнула, зажмурившись.

Навалилась усталость, апатия, и захотелось нареветься всласть, зарывшись лицом в подушку. Поль не отпускал Кошку, и ничего не говорил, понимая, что любые слова будут сейчас лишние. Судорожно прикусив губу, она огромным усилием загнала рыдания в горло и отстранилась. Молча взяв плащ и шляпу, Кошка подошла к двери, не глядя на Поля. Он не останавливал её. Сейчас всё равно любой разговор не привёл бы ни к какому результату, слишком уж неожиданно и быстро всё произошло. Прежде, чем выйти, она, не оборачиваясь, тихо сказала:

— Спасибо.

— Я зайду завтра, — негромко ответил Поль.

Смысла отпираться не было, если он нашёл эту комнату, то догадаться, кто скрывается под маской, ему не составило труда. Кошка не отреагировала на его слова, молча закрыв за собой дверь. Герцог посмотрел на постанывающего Жака. Ему ещё предстояло объяснять полиции, кто это такой, и за что его следует отправить на самую паршивую из галер на Средиземном море.

…Явившись домой, она даже не стала переодеваться, только сняла маску. Разбудив горничную, Альбертина приказала:

— Завтра рано утром собирай вещи, мы уезжаем из Парижа.

Жанна охнула.

— Куда, мадам?..

Маркиза устало посмотрела на девушку.

— Туда, где меня никто не сможет найти.

Особняк маркизы д" Арриваль встретил Поля тишиной. Оставшиеся слуги сказали, что госпожа Альбертина уехала несколько часов назад, взяв самое необходимое, куда — не сказала. С ней поехала только горничная. Герцог чуть не выругался, проклиная непредсказуемость и упрямство этой дамочки. Сколько ещё ему придётся гоняться за ней, прежде чем она поймёт, что от собственных чувств ей никуда не убежать? Вооружившись терпением, Поль начал наводить справки о загородных имениях, в которые могла удалиться Альбертина, он старался не думать о том, что она могла вообще уехать из страны. С маленьким ребёнком, в чужих краях, после всего, что с ней случилось, вряд ли маркиза будет чувствовать себя лучше. Через неделю Поль собрал сведения о трёх поместьях, где могла быть Альбертина: одно, принадлежавшее Альбертине в качестве приданого, второе от первого мужа, и третье от маркиза д" Арриваля. Все они находились достаточно далеко от Парижа, в нескольких днях пути, но Поль был полон решимости отыскать молодую женщину, и потому отправился в путь.

…Спустя три недели герцог де Орни вернулся в Париж ни с чем, ни в одном из поместий Альбертины не было. И всё же интуиция говорила, что она не уехала из страны.

— Где же ты спряталась, упрямица моя? — пробормотал он, сидя вечером перед камином и глядя в огонь. — Где тебя искать, Берти?

Она сидела около клумбы с осенними цветами, любуясь расцвеченными яркими красками деревьями. Дни ещё стояли тёплые, но по утрам трава искрилась от инея — верный признак приближающейся осени. В имении было тихо, здесь вообще жило мало людей, кроме хозяйки и её самой всего около пятнадцати человек слуг. Половина трёхэтажного особняка пустовала, и там только изредка смахивали пыль да снимали паутину с обитых шёлком стен, когда-то ярких, а теперь выцветших от времени. Альбертина знала, что здесь её никто не найдёт, здесь она получит долгожданный покой. Себастьяна все баловали, несмотря на его происхождение — Берти не стала врать старой герцогине, матери её первого мужа, и та считала мальчика своим внуком.

— Когда я думала, что потеряла вас обоих, я не знала, зачем мне жить дальше, — говорила женщина, глядя в окно. — Ты для меня всегда много значила, деточка, ты сделала счастливым моего единственного сына, и за это я всегда буду тебе благодарна. Живи здесь, сколько захочешь. И малыш у тебя подрастает прекрасный.