Потерянная, обретенная

– Да. Как я понимаю, это направлено на укрепление института семьи. После войны, когда мужчин стало чуть меньше, чем женщин, это вынужденная мера. Разумеется, развод не запрещен совершенно, но бюрократические процедуры так усложняются, что он становится практически невозможным. А еще ужесточается наказание за аборты и выводятся из обихода противозачаточные средства. Я говорю с тобой, как со взрослой и умной девочкой, как с доктором, которым ты, несомненно, со временем станешь… Если не похоронишь себя в преждевременном замужестве. Как ты думаешь, к чему приведут эти меры?

– Правительство надеется вызвать демографический взрыв и пополнить уменьшившееся население. На деле же это вызовет увеличение смертности от криминальных абортов и волну детоубийств…

– Это неожиданный вывод. Но это не про нас. Видишь ли, мне бы очень не хотелось, чтобы моя дорогая девочка, выйдя замуж, обнаружила, что их с супругом характеры не сходятся. А развестись бы ей было проблематично. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы у нее уже были к тому моменту дети. Это очень сковывает в жизни.

– Тебе-то откуда знать? – спросила я язвительно. И немедленно получила ладонью по губам.

Было не больно. Но очень обидно.

– Ступай, – сказала мать. – Уверена, что, подумав, ты найдешь мое решение правильным.

Но я и позже не смогла понять, почему она так поступила со мной. С нами. Была ли это ревность зрелой женщины к женщине юной, еще только вступающей в жизнь, ревность любовницы к невесте? Или она и в самом деле хотела мне добра? Не понять, ничего не понять…

Глава 18

Наутро я взяла такси и отправилась к Александру в отель, но там мне сказали, что он уже выехал. Значит, когда он просил сказать ему «до свидания», он имел в виду, что уедет. Мне стало очень грустно. И эта страшная история про какого-то убитого пророка…

Я не смогла послушаться Александра и держаться подальше от князя Дмитрия. Надо отдать матери должное, она умела выбирать любовников, которые не усложняли, а украшали ее жизнь. Он был так мил, так любезен, блестяще играл в крокет, научил нас буриме [7] , очень смешно рассказывал анекдоты. С ним было так легко, что однажды я не выдержала и сказала:

– Дмитрий, я слышала про вас гадкую сплетню.

– Вот как? Напрасно вы, молодая девица, слушаете сплетни. Это не подходит для ваших юных ушек, которые сейчас так мило краснеют.

– Мне сказали, что вы убийца.

Дмитрий невесело усмехнулся.

– Я солдат, Катрин. Солдаты убивают. Увы.

– Я слышала, что вы убили какого-то святого.

– Ах, вот вы о чем, – его лицо исказилось, словно он вспомнил что-то очень неприятное. – Святой? Ну, нет. Он был бесноватый, распутный мужик, обманом проникший во дворец. Он сводил с ума жену моего кузена, спекулируя на здоровье ее младшего сына. Несчастный Алешенька! Развращал княгинь, они, совсем юные девочки, состояли с ним в переписке самого отвратительного эротического свойства. Он взял слишком много власти, мутил, лгал, лично назначал министров, устраивал пьянки и оргии, вовлекал в разврат дворянских жен и дочерей. Этого невозможно было больше терпеть. Да, я участвовал в его казни. И настаиваю на том, что он был преступник и казнь была справедливая. Только мракобесы, фанатики и сектанты могут думать иначе. Не ваш ли жених вложил эту идею в вашу прелестную голову?

Я ничего не ответила и ушла, глубоко задумавшись. Нет, вовеки мне не разобраться в загадочной русской душе. Да что я – весь Париж пытался в ней разобраться! С легкой руки Шанель в моду вошло все русское. Сначала это был русский балет. Потом настал черед русских чиновников. Мать наняла на службу князя Кутузова, потомка того самого великого одноглазого русского маршала, который когда-то прогнал из России императора Наполеона. И даже пригласила его с двумя некрасивыми великовозрастными дочерьми пожить в «Легком дыхании». Кажется, сбывалась моя мечта о тереме, где все пьют чай из самовара и закусывают пряниками. Самовар не сходил со стола, пряники появлялись словно по волшебству, а кухарка плакала и роняла слезы в кастрюли – она никак не могла освоить рецепт русского супа под названием «борштч». Наконец генерал сам взялся за дело, свирепо стуча ножом по разделочной доске и ругая парижан за незнание жизни. Особенно он сетовал на отсутствие во Франции какого-то молочного продукта, который следовало добавлять в «борштч». В конце концов они с кухаркой сошлись на очень жирных сливках.

В ателье теперь работали русские манекены, зачастую казавшиеся мне вялыми, как рыбы, – они словно плавали в своих печальных снах о прошлой жизни. Порой девушки вспоминали, как хорошо им жилось в России, и выходило, что все они – дочки губернаторов. Как же велика эта страна, если там так много губернаторов! Впрочем, некоторым из губернаторских дочек удавалось снова почувствовать вкус к жизни, и тогда они выправлялись, приобретали уверенность в завтрашнем дне и с тех пор обычно демонстрировали спортивные костюмы – рука в бок, взгляд прямой, походка уверенная.