Потерянная родина

— Что будем делать, боцман? Пропустим под килем? — спрашивали матросы.

— Вы двое захватите по ведру да зачерпните воды. Вы станьте по обе стороны двери с цепными крюками и не давайте ему убежать. Об остальном я сам позабочусь.

Маленький Сам недовольно нахмурился и сердито сплюнул за борт.

— Нашли потеху… — проворчал он. — Все-таки живое существо… Чем он хуже нас. Животное, и то без нужды не мучат, а это ведь человек.

— А ты пойди в кубрик да ложись на боковую, раз у тебя такая бабья душа, — насмешливо посоветовал Иварсен. — Мы уж как-нибудь без тебя обойдемся.

Маленький Сам махнул рукой и в самом деле ушел с палубы, скрывшись в матросском кубрике. Иварсен со своими подручными приступил к делу.

Ако услышал — к его камере приближаются человеческие шаги. Он умолк и, прильнув к двери, стал ждать, когда ее откроют.

Белые перешептывались, но это была излишняя предосторожность, ведь Ако все равно не понимал ни слова. Щелкнул замок, проскрежетал засов, и дверь чуть-чуть приотворилась. Внезапно ослепленный светом, Ако на мгновение зажмурился. Не успел он открыть глаза, как в лицо ему выплеснули целое ведро соленой морской воды. Пока он отряхивался и вытирался, его окатили второй раз, потом в каморку вскочил Иварсен и принялся обрабатывать Ако «корабельной кошкой». У приотворенной двери стояли матросы с цепными крюками в руках.

— Учись уважать волю своего властелина! — задыхаясь орал Иварсен, со злорадством взмахивая узловатой плетью и норовя стегать Ако по голове и плечам. — Я вышибу из тебя твой темный дикарский дух, твою обезьянью тупость и собачье бесстыдство! Я тут — все, ты — ничто. Отец и мать, бог и хозяин над твоим телом и душой. Благодари всевышнего, что я еще так вожусь с тобой. Еще ведро воды на его бестолковую башку, ребята.

Иварсен посторонился, и один из матросов плеснул в лицо Ако струей воды. Потом боцман еще раз огрел Ако плетью и, выкатив глаза, заорал не своим голосом:

— А теперь цыц! Сиди в углу и нишкни! Вот так! — Он закрыл себе ладонью рот. — А если пикнешь, я опять приду и угощу вот этим…

Широко раскрытыми глазами глядел Ако на этих двуногих призраков, которые толпились у двери, корчась от смеха. Они хохотали, они забавлялись, только один был угрюм и враждебен — тот, который бил. Ако знал, что он так же кровожаден и лют, как акула, которая порой нападает на человека в лагуне. Когда акула делает это, островитяне берутся за ножи и преследуют хищника до тех пор, пока не прикончат его, ибо мерзкой твари нет места ни в воде, ни на земле. Этому двуногому тоже не должно быть места на земле, его надо уничтожить так же, как акулу, но сейчас Ако не мог этого сделать. Морской хищник обычно нападает в одиночку, а островитян против него — целая уйма, тут же Ако один против многих хищников. И у него нет ножа.

Дверь каморки снова закрылась. Зубоскаля, разбрелась орава матросов. Ако остался в.темноте. Он не чувствовал боли в плечах и спине, не замечал, что кровь течет по лицу. Свободный сын Ригонды понял, что он уже больше не свободен, что эти чужеземцы — его враги, лютые и свирепые существа, которые хотят причинить зло ему и его племени. Это страшная мысль заставила его забыть все остальное.

2

Ако больше не шумел, ибо знал, что тогда его опять будут бить. Если бы он выспался в прошлую ночь, то сегодня вряд ли ему удалось бы сомкнуть глаза.

Тишина на палубе говорила о том, что солнце зашло и люди на корабле легли спать. Ако сидел в углу каморки и думал о родном острове, о великой тревоге, с какой племя теперь обсуждало его судьбу. Нелима… нет, об этом лучше вовсе не думать, а то ему хотелось снова вскочить, колотить ногами в стены своей клетки, кричать и неистовствовать. А этого делать нельзя, иначе ему будет плохо. Ако стал думать о другом. Они, верно, уже заехали за край света и находятся теперь там. Его окружал таинственный мир чудес, полный неведомых страхов и прелести новизны.

По временам Ако удавалось задремать, но в следующее же мгновение боль в плечах заставляла его проснуться. С потолка на него капала слизь, она стекала по ранам, то успокаивая, то причиняя еще более острую боль.

Так прошла ночь. Потом на палубе опять раздались шаги, послышались голоса чужеземцев, перебранка, грубый смех. Корабль слегка покачивало на волнах.

Кто-то, словно предупреждая, постучал в дверь каморку Ако. Щелкнул замок, лязгнул засов. Яркие лучи залили каморку, и Ако должен был на мгновение закрыть глаза, чтобы привыкнуть к внезапно ворвавшемуся свету.

Тот же самый мужчина, что вчера избивал Ако узловатой плетью, стоял в дверях и заспанными глазами рассматривал пленника. Сегодня у него в руках не было плети, и он не казался таким свирепым, как вчера. С минуту понаблюдав за островитянином, он поманил рукой Ако, приглашая его выйти из каморки.

— Ну, иди, иди — да раскачивайся поживее! — зарычал он, когда Ако все еще медлил последовать его приглашению. — Что белый человек прикажет, то ты и должен делать. Белый человек всегда добьется своего.