Потерянная Россия

Ленин никогда не был вульгарным немецким агентом. Он разрушал Русское государство по убеждению больного фанатика. Он во время войны, еще в эмиграции, в Швейцарии, объявил: первый долг истинного социалиста — интернационалиста во время войны состоит в содействии поражению собственного отечества. Никаких интересов «буржуазного отечества» он не признавал. Интернационалист не защищает никаких национальных границ и интересов. Пусть военный разгром демократической, революционной России содействует победе монархической, реакционной Германии! Победа эта ненадолго! Пролетарский авангард установит диктатуру в России, и через два — три месяца после этого — в это Ленин твердо верил, по крайней мере на словах, — социальная революция обязательно вспыхнет в Германии, затем во всей капиталистической Европе. Никакой пролетарской революции в Германии не случилось ни через три месяца, ни через три года. Но распятая на кресте Россия оказалась на многие годы в руках людей, которые не могли порвать своих связей с германским штабом. По плану Ленина Россия должна была стать плацдармом для мировой революции, а на практике она стала плацдармом для подготовки милитаристической и националистической реакции в Германии.

Весной этого года никто не обратил внимания на чрезвычайно важное признание Троцкого о долгом и секретном сотрудничестве его самого, Ленина и Сталина с германским штабом. Это признание целиком подтверждает только что мной сказанное [269].

Содействуя восстановлению военной мощи Германии, Москва помогала, как могла, росту в Германии отвращения к демократии и националистической, гитлеровской ярости. Особенно страстно большевики разоблачали «гнусность» Версальского договора. Язык и содержание статей, например, К. Радека ничем не отличались от статей крайнего националиста гр. Ревентлова [270]или Геббельса. В официальном органе германских коммунистов «Роте Фане» восхвалялись «национальные подвиги» гитлеровской молодежи. В самые острые минуты борьбы социал — демократов с гитлеровцами на местных выборах и выборах в рейхстаг Москва давала приказ содействовать провалу демократов. Большой знаток Европы, побывавший и в Москве и в Берлине, заведующий иностранным отделом в «Manchester Guardian» Войгт написал не так давно очень интересную книгу «Unto Caesar». Устанавливая внутреннее тождество гитлеризма и сталинизма, он отлично резюмирует роль Москвы в республиканской Германии: «Коммунисты были опасностью для республики, но опасностью контрреволюционной. Революционной опасности они никогда не представляли.

Для Гитлера их поддержка имела решающее значение. Они боролись против республики, а не против Гитлера. Они никогда не скрывали своих намерений уничтожить республику».

Но разве Германия исключение? Во всех без исключения странах, где Москва пыталась водворить фашизм красный, в действительности воцарялся фашизм черный или коричневый.

Москва и демократии

Но тут мне возразят: так было до триумфа Гитлера в Германии; теперь Москва хочет помогать демократическим странам, но капиталистические правительства боятсяэтой помощи и предпочитают укреплять гитлеризм. Очень широкие круги в вашей стране разделяют мнение Молотова, номинального премьер — министра советского правительства. Он недавно, в годовщину Октябрьского переворота, сказал: «Реакционная английская и французская буржуазия отдала канцлеру Гитлеру чрезвычайно выгодную стратегическую позицию».

Не будем читать в сердцах Чемберлена и Даладье, а посмотрим на факты. Вспомним, что еще недавно представители «реакционной буржуазии» — Лаваль и Иден — ездили на поклон не к Гитлеру, а к Сталину. Консервативнейший Барту ввел Литвинова в Лигу Наций. Группа Черчилля в Англии и Поля Рейно во Франции — весьма далекая от всякой левизны — являлась самой яркой сторонницей дипломатического и военного сотрудничества со Сталиным для борьбы с Гитлером.

Еще только полтора года тому назад дипломатическое положение СССР в концерте великих держав и в Лиге Наций было совершенно блестящим. Казалось, Сталин и его ближайшие сотрудники поняли критическое положение России и решили спасти ее от нового Брест — Литовска и круто переменить не только внешнюю, но и внутреннюю политику. Вспомните, как весной 1936 года Сталин в беседе с Роем Ховардом объявил, что вводит в России «самую демократическую конституцию в мире». И как весь культурный мир этому с радостью поверил.

Казалось, все поведение Сталина была так логично: СССР вступает в союз с западными демократиями; Сталин возвращает России свободу. На место политики, направленной к мировой революции, — политика национальной эволюции, направленной к восстановлению хозяйственного благополучия и военной мощи России. Потребность поскорее видеть сильнуюРоссию на ее старом месте в Европе заставляла самых консервативных деятелей в Лондоне и Париже верить в «новый курс» Сталина.