Потерянная Россия

Конечно, в числе прочих смертных грехов вся ответственность за отвратительное убийство царской семьи целиком падает на Временное правительство, «сознательно не желавшее защищать и спасти бывших венценосцев». Так утверждает творимая монархистами легенда!

Эту легенду, с посильными дополнительными художественными измышлениями, воспроизвел недавно достаточно известный петербургский адвокат г. Карабчевский [149]в своей только что появившейся книжечке «Что глаза мои видели».

Эту книжку, в которой, к сожалению, слишком часто говорится о том, чего не видел и не могвидеть автор, г. Набоков справедливо назвал «Senilia» [150]. Ибо только старческим одряхлением можно объяснить, каким образом некогда талантливый и умный человек решился опубликовать весь этот букет беззубого брюзжания, салонных сплетен и просто инсинуаций! Так вот, если какой-либо будущий историк захочет писать о нашем времени по свидетельским показаниям г. Карабчевского, то ему, между прочим, придется утверждать, что «в гибели Николая II и его семьи больше всего виновато Временное правительство кн. Львова и т. д., в первую голову виноват Керенский». Все мы, по компетентному заявлению Карабчевского, виноваты потому, что из-за демагогической боязни толпы не хотели спасти бывшего царя и его семью, не хотели отправить их за границу, хотя и имели к этому полную возможность.

Конечно, хранилище всяческой истины — «Общее дело» [151]не могло упустить случая лишний раз «разоблачить» меня и поторопилось в № 402 в статье, специально мне посвященной, среди прочих обычных гнусностей, разъяснить по Карабчевскому мою «вину» в убийстве царя.

«Он, сделавшись случайно кумиром, должен был и мог спасти Николая II и других членов династии — и не посмелсделать этого…»

Вот на этом «не посмел», на этом уклонении Временного правительства от обязанности охранить жизнь бывшей царской семьи я и остановлюсь.

Опровергать старческие бредни о том, как 2 марта — в первое мое официальное, как министра юстиции, свидание с Советом присяжных поверенных во главе с Карабчевским — я проявил желание «повесить» царя, делая даже «символический жест» у своей шеи, и отказался от своего намерения, лишь «сконфуженный» великим идеалистом и противником смертной казни Карабчевским, — опровергать всю эту чепуху я не буду. Пусть защитник Брешко — Брешковской [152], Созонова и их самоотверженных товарищей в революционной борьбе со спокойной совестью на склоне своих лет утешается мыслью, что лишь его могучее красноречие превратило мои кровожадные мечты в твердое решение добиться немедленной отмены в России смертной казни!

Гораздо существеннее другое измышление почтенного автора, касающееся уже не отдельного лица, а Временного правительства в его целом.

Правда ли, что мы могли и не захотели спасти жизнь царской семьи своевременной отправкой ее за границу вообще и в Англию в частности? Этот вопрос интересовал очень многих; обсуждался в иностранной печати, и я считаю своевременным теперь объяснить, почему в конце лета 1917 года Николай II и его семья оказались не в Англии, а в Тобольске.

Вопреки всем сплетням и инсинуациям, Временное правительство не только смело, но и решило еще в самом начале марта отправить царскую семью за границу. Я сам 7 марта (20) в заседании Московского Совета, отвечая на яростные крики «Смерть царю, казните царя», сказал: «Этого никогда не будет, пока мы у власти. Временное правительство взяло на себя ответственность за личную безопасность царя и его семьи. Это обязательство мы выполним до конца. Царь с семьей будет отправлен за границу, в Англию. Я сам довезу его до Мурманска». Это мое заявление вызвало в некоторых советских кругах обеих столиц взрыв возмущения. Не успел еще я вернуться в Петроград, как глубокой ночью вооруженная, с броневиком, как потом оказалось, самозваная советская делегация ворвалась в Царскосельский дворец и требовала предъявления ей царя с явной целью его увоза. Сделать это ей не удалось.

Но Временное правительство после этого изъяло охрану царя из ведения Военного министерства и командующего войсками генерала Корнилова и возложило эту тягчайшую обязанность на меня — министра юстиции.

Впредь случаев, подобных описанному, не повторялось. Однако, признавая пребывание бывшей царской семьи у самой столицы и вообще в России не обеспеченным от всяких случайностей при всяких возможных политических потрясениях и переменах, Временное правительство озабочено было подготовкой выезда обитателей Александровского дворца за границу и вело соответствующие дипломатические переговоры с лондонским кабинетом.

Однако уже летом, когда оставление царской семьи в Царском Селе сделалось совершенно невозможным, мы, Временное правительство, получили категорическое официальное заявление о том,что до окончания войны въезд бывшего монарха и его семьи в пределы Британской империи невозможен.