Потерянная Россия

Александру с детства внушали мораль истинно христианскую, ту, что изо дня в день несли людям в своих проповедях священники — его прадед Иосиф Дмитриевич и дед Михаил Иосифович: уважай законы чести и добропорядочности, исповедуй миролюбие, но не считай грехом восставать против зла и неправды. Став студентом, Александр впервые оказался один на один с действительностью, преподносившей ему на каждом шагу «неправды», то, с чем юноша смириться не мог, что возбуждало в нем протест. Это было, пишет он, стихийным, еще неосознанным началом политической деятельности. И выразилось оно в выступлениях на студенческих сходках, неожиданно привлекших к Александру Керенскому всеобщее внимание.

Уже тогда его речи отличались пылкостью и страстью. Но первое же его ораторствование, встреченное рукоплесканиями юных бунтарей, закончилось для второкурсника печально: хоть и кратковременным, но отлучением от университета — «отпуском» домой, к родителям в Ташкент. Впоследствии это свое наказание Керенский не без позы поименовал «ссылкой»: «Я стал “ссыльным студентом”. Таков был первый знак отличия, который я получил в борьбе за свободу».

Бунтарство сына расстроило отца. И он добился от Александра обещания проявлять благоразумие — до получения диплома держаться в стороне от всякой политической деятельности.

Возвратившись в университет, Александр подает прошение о переводе на юридический факультет (к тому времени вышел приказ, воспрещавший учебу на двух факультетах сразу, что намеревался сделать Керенский). Правда, биографы объясняют смену профессии еще и неожиданно вспыхнувшим увлечением студента политическими науками, государствоведением, риторикой — как раз тем, что значилось главным в учебных планах будущих правоведов.

На юрфаке кумиром студентов был профессор Л. И. Петражицкий, читавший курс философии права. Лекции будущего думского деятеля и знаменитого оратора проходили при переполненных аудиториях — послушать его приходили студенты со всех факультетов. Одну из максим профессора Керенский воспринял как важный жизненный урок: «Подлинная мораль — это внутреннее осознание долга, выполнению которого человек должен посвятить всю свою жизнь, при одном обязательном условии: чтобы на него не оказывали никакого внешнего давления». То есть не зависеть от авторитетов, не поддаваться чуждым влияниям, оставаться самостоятельным, искать собственные решения и ответы.

В студенческие годы Керенский охотно бывал в театрах, на музыкальных и литературных вечерах. Одним из его тайных увлечений была поэзия: он писал стихи, пряча их в стол (эти «пробы пера» сохранились в американском архиве). На одном из литературных журфиксов — в доме Барановских — он познакомился с Ольгой Львовной Барановской (1886–1975), студенткой бестужевско — рюминских Высших женских курсов, внучкой известного академика — китаеведа В. П. Васильева. Встреча стала «роковой» и счастливой для обоих: они полюбили друг друга.

Окончание университета в июне 1904 года ознаменовалось для Александра Федоровича еще одним событием: венчанием. А далее не заставило себя ждать и прибавление в семействе: у Керенских появились два сына — Олег (1905–1984) и Глеб (1907—?).

Выбор служебной стези Александр Федорович сделал еще в студенчестве: защитник в политических процессах. В России обретало силу неспокойное брожение умов, предвестье революций. Уже появились первые жертвы: в 1901–1903 годах усмирили пулями и жандармской плетью крестьянских и рабочих бунтовщиков. Ответный шаг был таким же кровавым: бомбой террориста, недавнего студента университета Егора Созонова, в июле 1904 года был убит главный усмиритель бунтов — министр внутренних дел В. К. Плеве.

Адвокатскую деятельность Керенский начал помощником присяжного поверенного в Народном доме графини С. В. Паниной, активно занимавшейся и политикой, и просветительством, и милосердным попечительством. Забегая вперед, скажем: Софья Владимировна станет членом ЦК партии конституционных демократов. Через десять лет она займет во Временном правительстве Керенского пост товарища министра народного просвещения.

9 января 1905 года Александр Федорович невольно стал участником расстрелянной войсками мирной демонстрации. Тяжело пережив эту кровавую трагедию, он в тот же день сочинил гневное письмо — обращение к гвардейским офицерам, геройски сражающимся на фронтах русско- японской войны: через них он хотел воззвать к совести тех командиров, что вывели солдат против мирных граждан. Это был вопль Дон Кихота — Керенский никем не был услышан и никого не устыдил. Отозвался на трагедию в столице и его земляк Ульянов — Ленин, увидевший в ней «великий урок гражданской войны».

Манифест 17 октября 1905 года, провозгласивший «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», вызвал у Керенского вспышку острых эмоций: он вселил надежды на то, что грядут важные перемены.