Потерянное наследство тамплиера

— Не за что, — улыбаясь во все тридцать два зуба, ответила Стася. Чувство свободы пьянило, ей хотелось осчастливить всех вокруг, — ты должен мне кофе, меня зовут Станислава, — сказала она растерявшемуся парню. На вид он был её ровесником, и Стася с ходу перешла на ты.

— Пошли в шоколад, я отдам долг, — улыбнулся он ей в ответ и показал на кафе, стоящее здесь же в пятидесяти метрах. Стася решила, почему бы и нет, парень был молодой и какой-то субтильный, его кучерявая голова и очки создавали образ ботана и не вызывали никакого опасения. День, солнце и кофейня, ведь именно об этом она мечтала, сидя взаперти в огромном доме.

— В моём распоряжении полчаса, и я не отказалась бы от латте, — сказала Стася, всё же придав значимости своему согласию.

Парень, казалось, не ожидал положительного ответа от весёлой красотки и вдруг неожиданно сказал:

— Там ещё изумительные вафли со взбитыми сливками.

Глава 16 Как хорошо, что есть Манечки

Тем временем Феликс и не думал идти в больницу, чтоб навестить случайную жертву, которой удалось выжить, оставив на потом все задания, данные ему в группе «Дилетант».

Он не признался Стасе, но ему было плевать на всех, просто он умнее и не будет это явно демонстрировать, пока они ему нужны. Правда, была ещё одна причина — Зинка, девушка ему откровенно нравилась и своими огромными зелёными глазами, и ярко-рыжими волосами, но главное — характером. Феликс, глядя на неё, представлял своей ассистенткой, и картинка вызывала мурашки. Именно так и должно быть в его идеальном представлении, он и его рыжеволосая красавица-ассистентка, смелая и решительная.

Феликс был уверен, что дядя, сейчас сидя на облаке, помогает любимому племяннику, иначе как можно оправдать такое случайное стечение обстоятельств. Нет, он планировал съездить в этот маленький город у Балтийского моря, но позже, когда поверят, что он ни при чём, когда проверят его и оставят в покое, года через два, не раньше. Когда убедятся, что он ничего не брал и понятия не имеет о местонахождении украденной вещи. Но сама судьба распорядилась иначе, не сам, а под прикрытием этого агентства он попал туда, куда ему было нужно, а это значит, справедливость на его стороне.

Адрес Феликс помнил наизусть, повторяя его три года каждый день как молитву. Но закрытая дверь ответила ему тишиной квартиры. Он просидел на грязной лестнице возле двери, прислушиваясь к шорохам старого дома, который сменил не одно поколение людей, около пяти часов, не отходя даже попить. На него стали коситься соседи, а старушка, живущая напротив, вообще отказавшись ответить о нахождении своих соседей, стала грозиться вызвать полицию. После того как бдительная соседка спросила Феликса, кого он ищет, и не получила внятного ответа, то другого развития событий бойкая бабулька уже не видела. Не помогли ему ни врождённое обаяние, ни цирковой опыт общения с людьми. Дело в том, что Феликс действительно не знал, кто ему нужен, он знал только адрес. Ну ёще и пароль, дурацкую строчку из забытой песни. Сейчас, после многочасового сидения в грязном подъезде, ему показалось, что всё это полный бред. Всё, что он надумал себе там, в страшном и тоскливом месте, всё, что заставляло его не падать духом и сочинять новые номера для программы, это всего лишь больное воображение друга Севки. Злость накрыла его с головой, возможно, первый раз с того страшного момента, когда он понял, что не заплатят, когда пришли полицейские и все надежды спасти Николая рухнули.

В больнице пузатый охранник лениво сказал Феликсу, что время приёма закончилось, приходи, милок, завтра. На все уговоры мужчина реагировал отказом, а после того как Феликс переборщил с нажимом, пригрозил полицией.

Решив, что сегодня не его день, ещё чуть-чуть его телодвижений, и встреча с полицией будет точно гарантирована, Феликс вышел во двор больницы и уселся на скамейку. Ему следовало подумать, успокоиться и решить, что в своё оправдание говорить новым товарищам по расследованию, вернее тем, кто себя таковыми считает. После своего фиаско у запертой двери старой пятиэтажки наступившая пустота и разочарование в душе всё больше склоняли бросить новых знакомых, развернуться и улететь.