Потерянное сердце

И вот в это отчаянное время вдруг и появился кузен Феликс, перевернув буквально все. Его собственный ужас и отвращение перед перспективой предстоящего замужества юной кузины и ее дальнейшей супружеской жизни с Сирилом оказались куда убедительнее всех тех аргументов и эмоций, которые теснились и в уме, и в сердце самой Карины.

Девушка сразу поняла, что именно такой и будет реакция на этот брак всех остальных людей — тех, кто живет за пределами Лечфилд-парка. Ведь на долгое время она оказалась совершенно изолированной от внешнего мира. Да, так отнесутся к этому странному браку нормальные, обычные люди — и мужчины, и тем более женщины.

Карина импульсивно обернулась к своему спасителю.

— Феликс, как же мне выразить свою признательность за то, что ты меня избавил от всего этого ужаса? Я... я думаю, что пока еще не готова... кого-то по-настоящему полюбить. Но если ты готов хоть немного подождать... — Девушка замолчала, покраснев от сознания силы своих переживаний и от собственной откровенности.

— Я же тебе уже сказал, малышка, что готов ждать до тех пор, пока все само не встанет на свои места. Придет время, и мы с тобой ближе узнаем друг друга. Ведь согласись, очень заманчиво и романтично начинать новую дружбу, да еще с человеком, который тебе так симпатичен, но о котором ты почти ничего не знаешь...

Левой рукой он обнял Карину за плечи.

— А вдруг... вдруг я не понравлюсь твоим друзьям? — со страхом спросила Карина.

— Трудно даже представить, что кто-то сможет устоять перед твоим обаянием! — рассмеялся Феликс. — Ты лучше посмотри на себя в зеркало...

Карина, не задумываясь, подчинилась. Достала из серого замшевого футляра небольшое круглое зеркальце с черепаховой ручкой и заглянула в него.

— У меня на лице какой-то непорядок? — забеспокоилась она. — Нос грязный?

— Посмотри на свое отражение, — повторил кузен.

Карина покорно посмотрела в зеркало. Из круглой рамочки на нее смотрел портрет совсем молодой девушки: голубые глаза в тени густых и пушистых черных ресниц — удивительное наследство, доставшееся от бабушки-ирландки, — маленький, слегка вздернутый носик, яркие, почти алые, четко очерченные пухлые губы, густые и пышные, пепельного оттенка светлые волосы, свободно обрамляющие нежные, почти зефирно-розовые юные щечки.

— Честно говоря, мне хотелось бы выглядеть хоть чуть-чуть солиднее!.. — искренне огорчилась Карина.

...Молодые люди ехали больше часа, потом свернули на боковую дорогу и, проехав сквозь красивые ажурные чугунные ворота, оказались на широкой парадной алее, ведущей к большому старинному каменному дому.

— Что, уже приехали? — с волнением спросила Карина.

— Приехали, — подтвердил Феликс. — Не бойся. Уверяю, что все будет хорошо.

— Если я окажусь здесь лишней, обещай, что тут же меня увезешь, — неожиданно настойчиво потребовала Карина. — Ведь смогу же я найти комнату в Лондоне и хоть какую-то работу? Не может быть, чтобы я уж совсем ни на что не годилась!

— Успокойся, — в очередной раз произнес одно и то же слово Феликс, — положись на меня и ничего не бойся.

Он остановил машину у парадного подъезда. На широких каменных ступенях тут же показался дворецкий.

— Добрый вечер, Трэверс! — словно доброго знакомого, приветствовал его Феликс. — Боюсь, что я опоздал дня на три!

— Это правда, сэр, — почтительно склонив голову, с достоинством ответил Трэверс. — Мадам очень расстроилась, получив от вас сообщение о неприятностях с машиной. Надеюсь, ничего серьезного? И главное, вы сами не пострадали?

— Все в порядке, Трэверс, спасибо. Всего лишь лопнула шина. Вы найдете вещи — и мои, и мисс Бёрк — в багажнике.

— Юная леди погостит у нас? — почтительно осведомился слуга.

— Именно так, Трэверс, — подтвердил Феликс.

Он по-хозяйски взял Карину под руку и повел ее вверх по ступеням в просторный прохладный холл

Девушка на ходу успела отметить искусно подсвеченные колонны и статуи, на бледно-зеленых стенах картины в золоченых рамах. А потом Феликс провел ее сквозь другую дверь, которую при их приближении услужливо открыл лакей, и Карина поняла, что оказалась в гостиной.

Это оказалась огромная высокая комната в стиле короля Георга III, с широкими закругленными наверху окнами, камином у дальней стены и обилием удивительной старинной мебели. Возле камина в каком-то необычайном золоченом кресле сидела дама.

Карина почему-то решила, что леди Холт должна оказаться старухой. Почему, она и сама не могла бы сказать. Но та женщина, которая, стремительно поднявшись, с радостным возгласом почти побежала им навстречу, выглядела необыкновенно молодо, во всяком случае — на расстоянии.

— Феликс! — воскликнула она. — Я уже почти занесла тебя в список без вести пропавших. Где же ты столько болтался, негодник? Я волнуюсь до безумия!

— Вот этого-то я и опасался, Жюли, — сказал он, одну за другой прижимая к своим губам холеные руки леди.

— Но ты ведь опоздал на целых три дня! Да, впрочем, это так на тебя похоже! — продолжала хозяйка. — А Картрайты ждать больше уже не могли. Они улетели обратно, в Америку, ужасно расстроенные, что так и не увидели тебя.