Потерянное сердце (ЛП)

— Что он делает? — спрашивает Кэмми, когда мы идем за ним в микроавтобус.

Мы оба заходим внутрь, чтобы я мог забрать наши вещи, и тут Бринк заканчивает разговор и усаживается на одно из голубых мягких сидений. Сложив руки на коленях, он невинно смотрит на меня и спрашивает:

— Как дела?

— Что ты делаешь? — спрашиваю его.

— Еду в Канкун, — говорит он с таким выражением, словно я задал совершенно глупый вопрос.

— Можно мне мой телефон и сумку Кэмми?

Почему он иногда такой идиот?

— Конечно, заберете в Канкуне, — говорит он, подмигивая.

— Чувак, послушай, мне очень жаль, что так вышло, но я не могу оставить Кэмми.

— Слушайте, ребята. Бринк, можно мне сумку? Я оставлю тебе ЭйДжея взамен. Он может поехать с тобой, а я вернусь в Вашингтон.

— Ты едешь с нами, — говорит Бринк с самодовольной ухмылкой.

— Спасибо, но я вряд ли смогу это себе позволить, — вежливо говорит она.

Это разбивает мое сердце. Мне больно при мысли, что она потратила столько денег, чтобы приехать, а я ее вот так встретил. И еще хуже слышать, как она говорит мне ехать. Я — идиот, я никогда не заслуживал этой девушки.

— Я купил тебе билет. Не волнуйся, chica. О, это испанский, ты должна знать его, потому что мы едем в Мексику, и они не говорят по-английски. О, черт, у тебя есть паспорт? Я даже не спросил!

Бринк даже не стал спрашивать, хочет ли она поехать в Канкун. Но Кэмми улыбается.

— У меня всегда паспорт в сумочке. Однажды я хотела сбежать и подумала, что мне обязательно будет нужен паспорт, так что с тех пор ношу его с собой.

Она серьезно отнеслась к планам на побег, а я нет. Мы никогда не углублялись в разговор о том, куда бы сбежали, но она говорила про Канаду. Мне понравилась эта идея. Мне всегда нравились идеи Кэмми.

— Надолго мы едем? — спрашивает она. Я тоже должен был об этом подумать.

— Восемь дней. Вернемся через неделю.

Кэмми опускается на ближайшее сиденье и закрывает лицо руками.

— Блин. Блин. Блин.

— Что случилось? — спрашиваю я.

— Я должна встретиться с деканом в следующую пятницу, обсудить возможность трудоустройства на лето. Это важно.

— Билет можно вернуть еще тридцать минут. Мой папа знает людей в авиакомпании. Никакого штрафа, если не сможешь полететь, — говорит Бринк.

Кэмми задумчиво потирает подбородок.

— Вы готовы, ребята? — спрашивает водитель.

— Ненавижу становиться взрослой, — говорит Кэмми, поднимаясь со своего места. — Если я пропущу собеседование, это будет невероятно глупо.

Я киваю.

— Согласен. Я останусь здесь с тобой, и ты сможешь уехать вовремя.

— Нет, — сурово говорит она. — Бринк, убедись, что он хорошо проводит время, и держитесь подальше от неприятностей, вы оба.

— Кэм, — говорю я.

— ЭйДжей, не спорь. Так будет лучше, честно.

Она наклоняется и целует меня в щеку.

— Да, и спасибо за все, Бринк. Никто и никогда не делал для меня что-то настолько сумасшедшее.

Бринк смеется.

— Я здесь, чтобы вгонять всех в ступор.

Он кладет руки за голову и поднимает ноги, чтобы усесться на сиденье боком.

Кэмми открывает сумку и достает из нее белую коробочку.

— Вот. Я привезла это для нас.

— Что это? — спрашиваю я.

— Открой, — говорит она.

Сажусь на сиденье чуть дальше и усаживаю Кэмми рядом, чтобы Бринк не видел. Затем открываю коробку. Внутри пирог с карамелькой в центре и надписью «С днем рождения». Сердце готово разорваться из-за раны, которая едва исцелилась. Я смотрю на Кэмми, и вижу ту же боль в ее глазах. Кэмми берет меня за руку и крепко сжимает.

— Надеюсь, она счастлива, — говорит она.

— Она счастлива. Должна быть. Мы страдаем, чтобы она была счастлива. Так и делают хорошие родители, верно?

Я говорю то, что говорил себе целый год, в чем убеждал себя.

Кэмми качает головой и заправляет за ухо прядь волос.

— Пришли мне открытку, — говорит она, запечатлев поцелуй на моей щеке. — И повеселитесь, хорошо?

Я не могу сказать «да», пока она идет к выходу.

Мысль о том, что я увижу ее не скоро или вообще никогда не увижу, причиняет боль. Ненавижу это чувство, потому что представляю, как буду жить с ним. Эта боль. Ее слишком много, чтобы жить с ней.

Кэмми отпускает меня, чтобы я мог жить дальше.

Я должен отпустить ее, чтобы она тоже могла жить дальше.

Я встаю и смотрю на Бринка.

— Друг, можешь задержать такси минут на пять? Я просто...

Бринк смотрит на часы.

— Да, мы рано. У вас есть несколько минут. Ты в порядке?

— Нет.

Я выхожу из микроавтобуса и бегу за Кэмми.

— Кэм!

Ее золотисто-коричневые волосы закручиваются волнами, когда она останавливается и поворачивается.

— Нет, ЭйДжей. Тебе нужно ехать и веселиться, — протестует она.

— Кэмми, — говорю я, задыхаясь, когда останавливаюсь рядом.

— Да? — с легкой улыбкой спрашивает она.

— Мы должны расстаться сейчас, пока не слишком поздно. Это уже слишком тяжело. Мне нужно быть с тобой, а я не могу. Это слишком больно. Я потерял дочь и тебя... и это слишком.

Что я делаю? Это типа самозащита? Боже, я настоящий мудак.

Она приехала сюда с этим чертовым пирогом на день рождения нашей дочери, и теперь наверняка думает, что причина в том, что она не едет со мной.

— Но это не потому что ты не можешь поехать со мной в Канкун...