Потерянное сердце (ЛП)

Захожу в номер отеля и вижу Кэмми и Эвер сидящими бок о бок на диване. Они увлеченно о чем-то болтают. Настроение их сразу меняется, когда они видят Гэвина.

Он, конечно, привлекает все их внимание, оставляя меня за пределами их веселого трио. Я усаживаю его перед собой, и он ползет прямо к ним.

— О, Боже, ты самый милый малыш в мире, — говорит Кэмми Гэвину, сползая с дивана, чтобы встретить его на полу.

— Так и есть! — вторит Эвер, усаживая Гэвина себе на колени. Она обнимает его и прижимается к его макушке щекой.

Когда я вижу их вместе, мое сердце наполняется болью — но хорошей болью. Такого я никогда раньше не ощущал, даже если это ощущение и омрачится сейчас словами Кэмми.

— О чем ты хотела поговорить? — нерешительно спрашиваю я.

Кэмми поднимается, оставляя Эвер и Гэвина играть на полу.

— Как Тори? — начинает она, хотя мы оба знаем, что это вовсе не та причина, по которой она позвала меня.

Я беззвучно усмехаюсь. После того, что произошло за последние пару дней, ее вопрос почти кажется шуткой.

— Отлично, — отвечаю я саркастически. — Она сидит в камере с охраной. О, и она никогда больше не хочет видеть Гэвина или меня, ну или, по крайней мере, в обозримом будущем.

— Ох. — Кэмми прижимает ладонь к своей груди. — О, нет. Это ужасно, ЭйДжей. — Она переводит взгляд от Гэвина ко мне и обратно к Гэвину. — Я не могу поверить, что это происходит.

Кэмми мало знает Тори. Она поверила бы, если бы знала.

— Сейчас мне нужно выбросить все это из головы. Я не могу думать об этом. Итак, о чем ты хотела поговорить?

Она берет меня за руку и тянет к дивану, и я понимаю, что дело плохо.

— Ты же не забираешь у меня Эвер, правда?

Сейчас это беспокоит меня больше всего. Гэвин мой, я в этом уверен, но Эвер не принадлежит ни одному из нас.

— Я говорила с агентством по усыновлению в Пенсильвании. Сейчас они ведут дело Эвер. И хоть мне и дали временное разрешение на опеку, они не в восторге от того, что я забрала Эвер, покинула свое место жительства и приехала с ней сюда. Агентство сообщило мне, что Эвер нужно немедленно вернуться в Пенсильванию. Она будет там до тех пор, пока они не назначат слушание по определению опеки над ней.

Щеки Кэмми краснеют, и я понимаю, что она делает все возможное, чтобы скрыть свои эмоции. А они такие же, как мои. С момента, как увидел Эвер, я надеялся, что вселенная не окажется настолько жестокой, чтобы забрать ее у меня дважды. Но имея на руках кучу дерьмовых карт, я должен был предполагать что-то подобное.

— Эвер, сможешь посидеть с Гэвином несколько минут, пока я разговариваю с Кэмерон?

Я подмигиваю ей, чтобы она не заподозрила, о чем мы говорим. У меня не укладывается в голове, как рассказать тринадцатилетнему подростку обо всех этих юридических нюансах.

— Да, несколько минут смогу, — говорит она с улыбкой и щекочет Гэвина под подбородком.

Увожу Кэмми в спальню и закрываю дверь. Я должен быть сильным ради нее, ради Эвер... ради всех нас.

— Мы знали, что это может произойти, Кэм.

— Я не могу потерять ее снова, — тихо плачет она.

Я обнимаю ее и веду к кровати, усаживаюсь на краю и сажаю Кэмми рядом.

— Посмотри на меня, — говорю я ей, мягко поворачивая ее голову за подбородок. — Мы не потеряем ее снова.

Губы Кэмми сжаты, а плач становится все горше.

— Это были лучшие дни моей жизни, ЭйДжей. Теперь я должна остаться в Пенсильвании, пока там все не выяснят, — говорит она.

— Я тоже поеду.

Она качает головой:

— У тебя есть работа и Гэвин. Ты не можешь просто бросить работу и увезти его. Я позабочусь об этом. Я не собиралась сюда приезжать и менять твою жизнь. И эта история с твоей женой… это моя вина, не так ли?

Я крепко сжимаю ее плечи, решительно глядя в глаза.

— Даже не думай об этом. С Тори все было сложно в течение уже очень долгого времени. И я бы не стал увозить Гэвина. Хантер может придержать заказы на пару недель.

Кэмми шмыгает носом.

— Это не на пару недель. Мне сказали, что слушание может быть назначено и через полгода.

Дочь вернулась в мою жизнь менее семидесяти двух часов назад, и теперь мне говорят, что я должен попрощаться с ней. Я не могу этого сделать.

— Я не хочу, чтобы ты проходила через это в одиночку, — говорю я Кэмми. — Я хочу быть там ради Эвер. Ради нас.

Кэмми хмурится. На ее лбу появляются морщинки, которых я раньше у нее не замечал, но каким-то образом она все равно выглядит еще красивее. Как еще мне показать ей, что я на сто процентов уверен в этом? Черт.

Скользнув руками по плечам к теплым щекам, я обхватываю ее лицо ладонями и смотрю в блестящие глаза.

— Я здесь. Здесь, где бы ни была наша дочь. Наша дочь, Кэм. Она наша, и мы будем сражаться за нее до конца. Тринадцать лет — это слишком долгий срок для любого родителя, которого разлучили с ребенком. Мы не позволим этому случиться снова.