Потерянное царство. Поход за имперским идеалом и сотворение русской нации (c 1470 года до наших дней)

С тех пор Россия множество раз вступала в войны на соседних восточнославянских землях, и борьбу объясняла и оправдывала убежденностью в том, что она является политической, религиозной и культурной восприемницей древней Киевской Руси. Даже расширение советской территории во время Второй мировой войны нередко оправдывали памятью о деяниях древнерусских князей. Несмотря на долгую историю имперской экспансии, “собирание русских земель”, начатое Иваном III, удалось осуществить лишь на короткий промежуток с 1945 до 1991 года – менее чем на полвека. В эпоху холодной войны, своего максимального могущества, Россия сумела распространить свою власть на самые западные земли, ранее входившие в Древнерусское государство: украинские Галицию, Буковину, Закарпатье.

Обоснование прав российской элиты на киевскую родословную в Новое время развивалось от династической и религиозной идей к этнонациональной концепции. На протяжении XVIII и XIX веков Российская империя усвоила понятие национальности и создала определенную модель русского самосознания, которая включала современных русских, украинцев и белорусов, а с ними и элиты неславянского происхождения, которые проходили процесс политической и культурной русификации. Революция 1917 года начала было развязывать узел “общерусской” идентичности – русских, украинцев и белорусов признали тремя отдельными этносами. Тем не менее советский проект, который начался с утверждения различий между тремя основными народами, после войны вернулся к модели восточнославянского единства. Русский язык использовался на всей территории СССР, поощрялась культурная русификация нерусских народностей, и тем невольно готовилась почва для возрождения “общерусского” самосознания имперского образца уже после распада СССР. В наши дни Россия ищет новую национальную идентичность, и вопрос, способна ли она освободиться от имперских моделей идентичности, стоит, как никогда, остро.

Современная Россия пытается разобраться с расхождением между политической картой Российской Федерации и ментальными картами русской культуры и русского самосознания. Иными словами, в ее случае крайне тяжело соблюсти одно из главных требований современного национализма, который, согласно определению Эрнеста Геллнера, является “политическим принципом, суть которого состоит в том, что политическая и национальная единицы должны совпадать”². Совпадают ли теперешние границы России с землями, населенными русской нацией? Ответ зависит от того, как именно политические лидеры, интеллектуалы, медиа и население в целом представляют свою нацию. Проблема русской идентичности и ее географических рубежей представляет далеко не только академический интерес. От тех или иных взглядов на нее зависят вопросы войны и мира на востоке Европы – и будут зависеть еще очень долго.

Проблему России с этническим, политическим и культурным размежеванием после распада Советского Союза нельзя назвать уникальной. В прошлом веке с тем же сталкивались и другие империи, вынужденные разлучиться со своими владениями физически и психологически. Огромная держава Габсбургов рухнула в конце Первой мировой войны, ужавшись до Австрии и Венгрии – и оставив за их пределами многочисленные общины немцев и венгров. Распалась Османская империя – еще громаднее, – и вне территории новой Турции, под властью тех, кто не исповедовал ислам и не говорил по-турецки, оказались турки и другие мусульмане. Наконец, после Второй мировой войны начался длительный демонтаж Британской и Французской империй. Метрополии крайне неохотно отпускали колонии – но рано или поздно местные элиты брали власть в свои руки, а многочисленные потомки британских и французских колониальных чиновников и поселенцев уезжали на родину предков.

При этом перед Россией остро встает вопрос, как правило, незнакомый прежним империям – особенно бывшим обладателям заморских территорий. А именно – самоидентификация русской нации. Как говорит британский историк Джеффри Хоскинг, Великобритания владела империей, а Россия была империей и, возможно, остается ею. По распространенному мнению, самоидентификация трудно дается русским потому, что они стали империей раньше, чем стали нацией. Но не подобной ли была судьба нескольких других империй, включая Британскую, Испанскую, Португальскую? Уникальность русскому вопросу придает другое: эти державы почти никогда не вели свой род от легендарных предков, общих с чужеземными подданными, не имели с ними общих корней – как Россия и ее украинские и белорусские территории.