Потерянные души

- Да, - ответил Никто и вдруг понял, что это действительно так. Ему было странно, как буквально в одну секунду мир может сдвинуться и предстать под совершенно иным углом. Еще пару минут назад Никто разбирался с тревожными мыслями и едва ли не боялся своих новых друзей. Таких друзей у него не было никогда. Он буквально пьянел от того, что они были рядом. Может быть, потому, что в чем-то они были такими же, как он сам. Они его приняли. Все получилось, как он хотел - о чем мечтал одинокими вечерами у себя в комнате, растирая в пальцах пепел от сожженных ароматических палочек и глядя на звезды на потолке; о чем он мечтал, когда кровь текла из его разрезанного запястья и когда у него кровоточило где-то в душе. Так чего тут бояться?

Они вернулись в фургончик, врубили музыку и поехали дальше. Поздно вечером они сожрали ещё по марочке с "распятием", и где-то после полуночи Никто в первый раз испытал, что такое настоящий кислотный приход. Он лежал на диване, свернувшись калачиком, и наблюдал за изменчивыми световыми узорами, что расцветали в темноте перед его крепко зажмуренными глазами. Внутри все дрожало и куда-то сдвигалось. В голове образовалась приятная тяжесть. Ему хотелось открыть глаза и поговорить с Зиллахом, но каждый раз из слепой темноты возникал новый взвихренный узор - черный, серебряный, алый, - и Никто просто не мог от него оторваться.

- Круто, - радостно проговорил Молоха, как будто он тоже видел узоры, которые видел Никто. Но Молоха был уже в состоянии нестояния. Они с Твигом заглотили по две дозы "распятия" и теперь отрывались по полной программе. Это "круто" вполне могло относиться к искрящимся разноцветным звездам на небе, или к мотыльку, разбившемуся о ветровое стекло, или к сладкому привкусу у него во рту.

Твиг фыркнул.

- У нас места нет на ещё одного. Тем более один у нас уже есть.

- Я хочу и того тоже, - восторженно проговорил Молоха. - У него в волосах цветы.

- Мы не знаем, кого подобрали, правильно? - задумчиво проговорил Зиллах. - Вот заодно и проверим. А если с ним мы ошиблись, тогда нам больше достанется.

Никто понятия не имел, о чем они говорят, но он почувствовал, как фургончик остановился. Теплое дыхание Зиллаха прошелестело у него над ухом:

- Вставай. У нас для тебя сюрприз. Берем на борт нового пассажира.

Никто открыл глаза и поднял голову. Молоха как раз открывал боковую дверцу. В машину забрался какой-то мальчик, оглядел цветные наклейки и надписи, темные потеки на стенах и на диванчике - такой же испуганный и возбужденный, каким вчера был сам Никто. Парнишка был совсем молоденький лет тринадцать-четырнадцать, - худенький и невысокий для своего возраста. Бледный ребенок с очень светлыми, почти белыми волосами, которые падали ему на глаза, выбиваясь из-под синей банданы. Парнишка поднес ко рту тонкую руку с дымящейся сигаретой и глубоко затянулся. Это была ароматизированная сигарета со вкусом гвоздики. Его рот будет пахнуть пеплом и специями. И слезами - как раньше. Потому что, если это он... это невероятно, неправдоподобно... но если это действительно он...

- Лейн? - прошептал Никто.

- О Господи, - выдохнул мальчик, и уже в следующую секунду они неистово обнимали друг друга. Никто убрал волосы у него с лица. Он забыл обо всем: о том, как Лейн его раздражал, о том, что он бежал от своих прежних друзей, от безысходной пустоты, в которой все они жили, о том, как его бесило их извечное показное отчаяние. Влажный соленый привкус на губах Лейна напомнил ему о звездах на потолке в его комнате. Слезы. На губах Лейна всегда был привкус слез.

- Я тебя нашел, - сказал Лейн. - Я знал, что так будет. Я знал.

- Ты как вообще здесь оказался?

- Я уехал на следующий день после тебя. Когда ты уехал, я понял, что ты - это самое лучшее, что у меня было в жизни. Из всей этой толпы ты единственный, кто для меня что-то значил. И когда ты уехал, меня там больше ничто не держало. Я решил бросить все и уехать. Я не знал, найду я тебя или нет, но я должен был хотя бы попытаться. - Лейн снова поцеловал Никто, робко коснувшись его губ кончиком языка.

Никто поднял глаза. Его новые друзья жадно и пристально наблюдали за ним. В глазах Твига читалось хищное предвкушение.. Рот у Молохи слегка приоткрылся; слюна блестела у него на зубах, щеки горели румянцем. А Зиллах... Никто попробовал выбраться из страстных объятий Лейна. Зиллах сидел очень прямо, сложив руки на коленях, и его глаза снова горели холодным зеленым огнем.

- Это мой друг, - сдавленно проговорил Никто. - Из школы.

- Как это мило. - Голос у Зиллаха был как конфета из мягкого белого шоколада с ядовитой и едкой начинкой. Огонь у него в глазах разгорелся ещё сильнее. Никто казалось, он видит зеленые искры, которые прожигали воздух. Сейчас взгляд Зиллаха действительно обжигал.