Потерянные души

И хотя Хелен кивнула, ее убеждения не позволяли ей усомниться в том, что жизнь управляется высшей властью, что ее Бог был карающим Богом. Она сказала сурово:

— Мы покорствуем Творцу. Мы выполняем Его повеления.

Я уехал с джонсоновским кроликом, вопреки всем моим протестам. Он сопел сквозь просверленные для дыхания дырки в деревянном ящике на сиденье рядом со мной. Я остановился у обочины и вылез.

Я опрокинул ящик, и кролик нерешительно задвигался, царапая деревянную стенку, прежде чем выпрыгнуть наружу. Но он не запрыгал прочь, а остался тут же, обнюхивая край дороги. Дождь лил вовсю, и кролик, казалось, не мог решить, действительно ли свобода была тем, чего он жаждал более всего, или то, что пряталось в почерневших полях с гниющими стеблями кукурузы, могло оказаться много хуже, чем неволя в клетке.

Глава 6

Эйфория разговора с Кайлом рассеялась, и на меня навалилась усталость. Я начал сомневаться, действительно ли убедил его хоть в чем-то. Но если я и достучался до Кайла, то все равно не знал, какая вина точит Черил Карпентер. Все это вызывало у меня дурные предчувствия. Где-то я прочел, что двое способны сохранить секрет только в том случае, если один из них мертв.

Я был еще в форме, когда остановился у бара «Пять углов», и скрыл мундир под тяжелым зимним пальто. Отделанный темными деревянными панелями бар был почти пуст. Я заказал пива и сидел в одиночестве, барабаня пальцами по стойке, глядя на подсвеченный янтарь пива на стене. Потом посмотрел на часы.

Мне хотелось позвонить шефу, проверить, знает ли он о других пассажирах в пикапе. Я собирался оставить этот вопрос открытым — пусть сам решает. Все складывалось не так, как мы предполагали. Надо бы дать ему возможность позвонить мэру. Я чувствовал себя не совсем ловко, словно подсиживал шефа, метя на должность, которую он припас для своего зятя. Я хотел хотя бы поговорить с ним, уловить, что он чувствует теперь, когда рядом с нами нет мэра. Мне было достаточно сказать, что имеются свидетели, по крайней мере — Черил, и это предоставляет нам всем выход. Я подумал, что стоит мне сказать это шефу, как он позвонит мэру и попробует взять назад наше согласие затушевать случившееся. Позвонить мэру было в интересах шефа, а меня избавляло от необходимости взять назад свое слово.

Но по какой-то причине шефу я не позвонил. И сосредоточился на ощущении, что значит стать шефом, получить прибавку к жалованью, избавиться от долгов. Я выпил пива и заказал виски. А потом повторил заказ.

По дороге домой я сделал крюк и проехал мимо дома жены, чего делать никак не следовало. Но мне было нужно отвлечься. Дом у нее трехэтажный, белый, с плоским фасадом и стоит у самой дороги. Окна преувеличенно большие, без занавесей. Там горел свет, и дом напоминал театральный задник. Мне было трудно представить, что она живет там с моим сыном.

Сет Хансен, новый муж моей жены, был ревностным христианином, продавал страховые полисы и оказывал помощь общине амишей, торгуя через каталоги их мебельными изделиями; конечно, амиши ненавидят современный мир, но почему-то деньги современного мира им требуются. Сет, кроме того, водил их микроавтобус, поскольку амиши, хотя и были не прочь воспользоваться современными транспортными средствами, управлять ими сами не желали. Посмотреть на них в этом микроавтобусе стоило того: передвижная выставка огородных пугал.

Я так толком в Сете и не разобрался, не понял, почему Джанин выбрала именно его, хотя в конечном счете все, разумеется, сводилось к деньгам. Другого объяснения просто не было. Сет прихрамывал и обзавелся брюшком, а уж одевался… Он носил просторные костюмы середины семидесятых, безнадежно устаревшего фасона, и черные начищенные сапоги. Таких голыми руками не возьмешь. Когда я наконец увидел его на предварительном слушании о разводе, между нами не оказалось никаких точек для сравнения, о зависти или мужской браваде не могло быть и речи. Сет явился в шнурковом галстуке, прославленном полковником Сандерсом.[4] И смахивал на чьего-то благодушного стареющего дядюшку с туго набитым кошельком. Однако в люди он выбился сам, заведя фирму по обработке посевов с воздуха, и нажил состояние, посыпая поля пестицидами. Сет разменял пятьдесят три года и был на пятнадцать лет старше меня.

Думается, союз Джанин с Сетом являл пример несовместимости такого рода, с какими я не способен примириться. Господи Боже мой, мы пережили сексуальную революцию, подражали позам в «Радостях секса», отыскивали эрогенные зоны, изобретали всякие фокусы, которые, по нашему убеждению, должны были поднять наши отношения на иной уровень. Она хотела всего этого: стонов желания, изматывающего секса, и вот как мы закончили. Я нахожусь в состоянии почти полного воздержания, а Джанин попятилась вот в это сумеречное существование между девятнадцатым и двадцатым веками.