Потерянные Души

Может быть, подумал Аркадий, Дух и вправду останется с ним этой ночью. Может быть, Дух захочет заглушить боль и тоску у него в постели. Это вовсе не исключено. Эшли был самым красивым мужчиной в роду Равентонов, но и Аркадий тоже был весьма недурен собой: чистый высокий лоб, резкие скулы, точеные классические черты – пусть его волосы и не такого роскошного цвета, какие были у Эшли, и его глаза никогда не сравнятся с глазами брата… этими невозможными, бездонными глазами. Может быть, Дух будет вовсе не против обрести утешение у него в объятиях; может, ему даже понравится корчиться и стонать под его жадными и услужливыми губами. Аркадий уже так давно ни с кем не был.

Близнецам по-прежнему удавалось время от времени соблазнить его на занятия любовью: они были такие красивые, и ему было так одиноко. Но он ненавидел их за то, что они сделали с Эшли, и боялся той власти, которую они уже получили над ним. И кроме них, у него не было никого. Уже очень давно. И вот теперь появился он – этот нервный волшебный ребенок, Дух. С его бледными голубыми глазами и почти прозрачными светлыми волосами, которые падают ему на лицо, когда он спит. В живописных лохмотьях, купленных непонятно на какой барахолке.

– Ты спишь. Дух? – прошептал Аркадий. – Может быть, еще нет?

Он наклонился и поцеловал Духа в уголок глаза так же бережно и осторожно, как он бы снимал паука с паутины, чтобы высушить его и растолочь в порошок для какого-нибудь снадобья. Он легонько провел языком по ресницам Духа, потом скользнул вниз по щеке и попытался раскрыть его тонкие губы.

Дух мгновенно проснулся и весь подобрался – напрягся, как готовая распрямиться пружина. Он дернулся так, что упал с кровати. Он приземлился у двери и тут же сел на полу, привалившись к двери спиной и высоко вскинув голову. Его ноздри раздулись. Даже веки, казалось, дрожали от напряжения. Он встретился глазами с Аркадием, и их взгляды как будто сцепились. В широко распахнутых глазах Духа явственно читался страх, хотя они и горели бледным голубым огнем.

Аркадий долго выдерживал его взгляд. Потом опустил глаза и небрежно пожал плечом.

– Она умрет, Дух. Еще немного – и этот плод уже не уничтожить. Это не какой-то безвольный кусочек мяса, который можно извлечь, обратившись к подпольным хирургам. Если она попытается сделать аборт, он разорвет ее раньше времени – вот и все. Нет. Его надо вытравить. Отравить. Иначе он разовьется, и Энн умрет. И тогда твой разлюбезный Стив, может быть, умрет тоже. Вина убивает людей. И ты не можешь оберегать его вечно, Дух. Он может специально разбиться на своей машине. Или пойти прогуляться с каким-нибудь психом с бритвой, спрятанной в ботинке… у нас тут таких полно. Или, может быть, он предпочтет убивать себя медленно. Скажем, начнет методично спиваться. Протравление печени. Кровоизлияние в мозг. Смерть таится и на дне бутылки. И есть у меня подозрение, что Стив уже открыл эту бутылку и сделал первый глоток.

Аркадий умолк на мгновение, чтобы перевести дух.

– Ты должен его отравить, Дух. Чтобы спасти Энн. Чтобы спасти Стива. – Он опять помолчал и нанес завершающий смертельный удар: – Я знаю, как приготовить снадобье. Я создал рецепт после смерти Рашель. Я мог бы тебе помочь… если бы захотел.

Он шагнул к постели и резко отбросил одеяло. Простыни зашуршали, как льняные бинты, спадающие с лица древней мумии. Как крылья мертвого мотылька, которого смахивают вместе с пылью. Дух невольно поморщился – ему не понравился этот звук. Он провел руками по волосам, опуская их на глаза. Аркадий заметил, как он вздрогнул.

Но потом Дух расправил плечи и распрямил спину. Его глаза на миг потемнели, а потом стали такими же бледными, как и раньше.

– Хорошо, я согласен.

В жизни Духа, наверное, не было ничего труднее, чем эти два шага обратно к постели. Он чувствовал под босыми ногами дощатый пол, присыпанный сухой шелковистой пылью. Кожа Аркадия будет на ощупь такой же. Руки Аркадия будут ласкать его душу; язык Аркадия проникнет к нему в сознание…

Нет. Он не будет об этом думать. Лучше он будет думать об их концертах в «Священном тисе», когда Стив неистовствует над своей гитарой. Он будет думать о тех временах, когда все было проще. Да. Так будет лучше.

– Хорошо, – повторил он, слыша свой голос как будто со стороны. – Я сделаю все, что ты хочешь.

Сейчас он был на сцене: стоял перед микрофоном, готовый запеть. Но сухие губы Аркадия зажали ему рот. Его язык был на вкус как горькие травы. Сухие пальцы Аркадия уже прикасались к его груди, его руки уже залезли ему под футболку. Дух чувствовал эти прикосновения в самых глубинах своего существа. Они пробирали до самых костей, парализовывали все внутри. Он закашлялся, ему не хватало воздуха.

– Нет, – прозвучало из темноты дверного проема. Тихий усталый голос, голос для разговоров далеко за полночь, голос, каким говорят, когда все дороги закрыты, все замки лежат в руинах и утро уже никогда не настанет.

Дух вгляделся в сумрак за дверью.

– Стив?