Потерянные Души

А где Зиллах? Он спал на диване – тут, совсем рядом. Его голова лежала на плаще Никто. Разноцветные пряди волос струились по черной ткани.

– Если хочешь, мы можем пойти с тобой, – сказал Молоха. – Нам нравятся музыканты.

– Нам нравишься ты. – Твиг облизал губы. – Мы нечасто встречаем таких, как ты. Которые пьют.

Никто встал на колени и посмотрел в окно. Он увидел маленький деревянный дом посреди высоких деревьев чуть в стороне от дороги. К дому вела гравиевая подъездная дорожка. Интересно, а Дух сейчас дома? Спит он сейчас или нет? Перед глазами все поплыло, и Никто вдруг с удивлением осознал, что даже тусклый свет раннего вечера режет ему глаза. Зрачки ощущались какими-то рыхлыми.

Молоха включил магнитофон. «Bauhaus», «Мученические стигматы». Зиллах открыл глаза: сначала один, потом второй. Провел рукой по волосам. Зевнул и потянулся, как кошка. Потом он взглянул на Никто, и его глаза загорелись зеленым огнем. Он сел, привлек Никто к себе и поцеловал его в губы.

Губы Зиллаха были кисло-сладкими, как вино, а его слюна была на вкус как свежая кровь. Никто проглотил эту слюну, и она придала ему сил, как кровавый коктейль из бутылки. В этой слюне было все. Вкус крови, слюны и спермы, бесшабашное пьянство и долгие, волшебные ночи и дни. Все. Никто по-прежнему хотелось пообщаться с «Потерянными душами?» – он проделал такой долгий путь, – но он больше уже не тосковал по семье. Ему уже не хотелось представлять себе, что Стив с Духом – это его потерянные братья. Теперь у него есть семья; он выбрал их, их ночной мир.

– Да. Пойдемте все вместе. – Только теперь Никто почувствовал, что он стал с ними на равных, и ему показалось, что Зиллах улыбнулся ему с одобрением.

Ему было так хорошо! Он чувствовал себя сильным и уверенным. А еще он пытался представить, что будет, когда они все войдут в дом.

Они оставили фургончик на обочине и пошли к дому пешком. Гравий поскрипывал под ногами у Никто. До дома осталось всего ничего – шагов тридцать. Двадцать. Молоха с Твигом держались друг за друга, стараясь не слишком шататься. Зиллах провел рукой по затылку Никто. Никто невольно вздрогнул. Но это была приятная дрожь. Ему вдруг захотелось вернуться в фургончик и лечь на диван вместе с Зиллахом – чтобы тела их сплелись в сладкой ленивой истоме и они бы кусали друг друга до крови.

Но теперь, когда он был так близко к Духу, ему казалось, он чувствует, как к нему прикасается краешек золотистой ауры. Впереди возвышался дом. Хотя «возвышался», наверное, слишком громко сказано для такого крошечного строения. Ставни на одном из окон висели криво, и от этого окно походило на глаз с удивленно приподнятой бровью. Никто сразу понравился этот дом.

Ступени крыльца заскрипели и даже слегка прогнулись под их общим весом. Но прогнулись совсем неопасно; дом был старым, но крепким. У порога кто-то нарисовал краской знак защиты от дурного глаза: два треугольника, красный и синий, переплетенные в форме шестиконечной звезды, в центре которой был изображен серебряный анк, египетский крест, символ жизни. Молоха с Твигом попятились, по-прежнему поддерживая друг друга, как говорится, нетвердой рукой, но Зиллах взглянул на них с презрением.

– Эта штука вам ничего не сделает. Просто переступите через нее, и все.

Звонка не было, но на двери висел замечательный дверной молоток: посеребренная морда горгульи с тяжелым кольцом в носу и выпученными глазами, которые, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц. Никто взялся за кольцо и постучал. Сначала тихонько, потом погромче. Но в доме было тихо. Никто с сомнением покосился на старый коричневый автомобиль на подъездной дорожке. Кто-то должен быть дома.

– Может, они не хотят никаких гостей. – Никто так и не понял, что означал внезапный спад его энтузиазма: разочарование или все-таки облегчение.

– Попробуй дверь, – предложил Твиг. Никто не успел ничего ответить, как Твиг протянул руку и подергал дверную ручку. Она прокрутилась не больше чем на четверть дюйма в обе стороны. Дверь была заперта.

– Да, наверное, они не хотят открывать. – Никто засунул руку поглубже в карман плаща и нащупал там кость, которую он подобрал на обочине шоссе. Четыре дня назад – целую жизнь назад, – он начал задумываться о том, чтобы приехать сюда. Наверное, он безотчетно надеялся обрести здесь свой дом, в маленьком городке со странным названием – Потерянная Миля, по адресу, указанному на кассете, выпущенной неизвестной группой? И вот теперь, когда он приехал сюда, все это казалось таким нереальным.

Молоха заглянул в окно рядом с дверью. Потом толкнул раму наверх, и она поднялась с тихим скрипом.