Потерянные и забытые воспоминания

— О да, мы уже поняли, что ты это любишь, — презрительно усмехается Джулиан. — Любишь, когда тебя считают героем.

— Ничего, твари, вы надолго сядете. Будете отвечать за все свои преступления.

— А девчонка-то как тряслась и боялась! — восклицает Джулиан. — Руку даю на отсечение, что эта пигалица предпочла бы и дальше терпеть побои и оскорбления, лишь бы мы ничего не сделали тебе, твоим дружкам и ее мамочке с папочкой.

— Даже и думать об этом не смейте! — сухо отвечает Даниэль, угрожая Норману и Джулиану пальцем. — Ни вы, ни ваш больной сыночек больше не посмеют приблизиться к ней. Я готов хоть целыми сутками находиться возле нее и защищать от таких мерзких гадюк, как вы.

— О, надо же… — громко смеется Джулиан и начинает наматывать круги вокруг Даниэля, который не дает тому оказаться у него за спиной. — Сначала ты сделал гадость, а теперь решил искупить вину. Совесть замучила, когда ты узнал, как эта девчонка страдала. Она и видеть тебя не хотела и целыми днями сидела в своей комнате. Хотя сейчас эта пигалица сейчас была готова броситься тебе на шею прямо на глазах у своих родичей.

— Моей главной целью было не желание вернуть ее, а сделать все, чтобы она снова начала жить спокойной жизнью. В которой не будет места таким гадюкам, как ты.

— А я уже черт знает сколько лет мечтаю сделать все, чтобы ты всегда исчез из ее жизни. — Джулиан резко разворачивается к Даниэлю лицом и приподнимает его лицо с помощью ножа, острие которого впивается ему в горло. — Я бы грохнул тебя намного раньше. Если бы эта курица отвергла меня из-за того, что втюрилась бы в тебя. Из-под земли достал бы и разорвал бы тебя, тварь, в клочья.

— Не будь ты таким мерзким козлом, она бы и могла обратить на тебя внимание, — сухо отвечает Даниэль. — Только вы бы долго не прожили вместе. Потому что у вас разные понятия счастья. Для Анны важны не размер кошелька и связи, а любовь и забота. Даже если бы ты каждый день задарил бы ее золотыми побрякушками, мехами и прочей ерундой, она бы не любила тебя по-настоящему.

— Эта девчонка была бы моей в любом случае! — грубо бросает Джулиан. — Мне плевать, любила она меня или нет! Эта девчонка принадлежала мне! МНЕ! Я ТАК РЕШИЛ! Сеймур должна была стать МОЕЙ ЖЕНОЙ!

— Не забывай, что она в любой момент могла бы подать на развод.

— Запугал бы ее и врезал пару раз по роже — мигом бы выкинула глупости из своей пустой башки.

— У всего в этом мире есть лимит. Она в любом случае нашла бы способ избавиться от тебя.

— Она — баба! — грубо бросает Норман. — А у бабы нет никакого права решать, что ей делать! На это есть отец, брат, муж или любой родственник мужского пола!

— Слушайте, а вы вообще в каком веке живете? Алло, гараж! Сейчас женщина имеет те же права, что и мужчина. Она больше не его тень. Не бесправная рабыня. А рабство уже давным-давно отменили.

— Я на своей шкуре убедился в том, что может случиться, если вовремя не указать своей бабе на ее место и перестать угрожать кнутом.

— Если вы стали подкаблучником рядом со своей женой, это не значит, что надо срывать зло на всех женщинах.

— Я НЕ ПОДКАБЛУЧНИК! — взрывается Норман. — Я — МУЖИК! МУЖИК, ЧЬЕ СЛОВО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ОСПОРЕНО!

— Вы смейте называть себя мужиком после того, как подсыпали яд для животных в чашку своей жены?

— Если бы эта стерва не грозила нам с Джулианом кнутом и знала бы свое место, она бы осталась жива.

— Вы озлоблены, потому что одним командовала жена, а второго отвергла девушка, — с гордо поднятой головой отмечает Даниэль. — Вы сами несчастны и хотите, чтобы другие страдали.

— Если бы эта девчонка полюбила бы меня или дала бы мне шанс, то она жила бы как королева, — заявляет Джулиан. — Я бы все дал Сеймур, если бы она стала моей. Но она отказалась! Даже если была на тот момент свободна. Эта пигалица принимала ухаживания ото всех оборванцев! А на состоятельных ей было плевать!

— Ей не нужны твои шмотки и побрякушки, Поттер. Анне нужна любовь и забота. А ты и знать не знаешь, что это такое! И наивно думаешь, что можешь завладеть ею с помощью денег и подарков. Которые надо делать от души. А не для того, чтобы от тебя отвязались.

— Любая баба душу продаст за дорогущие меха и чистые бриллианты, — уверенно отвечает Норман. — Сеймур сто процентов завидовала бабам, у которых они есть, и злилась, что у тебя нет денег для того, чтобы подарить ей что-то, купленное не на барахолке.

— Если бы Анна захотела, я бы подарил ей любую вещь. Я часто дарил ей украшения, которые она с радостью носила. И ей было плевать, сколько они стоили.

— Да, и сколько же кредитов ты успел взять? — ехидно усмехается Норман. — Скольким людям ты сейчас должен? И какое имущество ты заложил, чтобы порадовать эту пигалицу?

— Никаких кредитов.

— Эту девчонку всегда тянуло ко всякому дерьму. Всегда была принцессой, но мечтала стать нищенкой.

— Наверняка она вообще не парилась о чистоте дома, — ехидно усмехается Джулиан. — У Сеймур ведь все валится из рук! Она ничего не умеет делать!