Потерянные имена, чужие тени

– Подожди с… вашей народной медициной, – устало сказал он. – Лучше достань из моих вещей маленький синий саквояж. Там… да, этот саквояж. В нем шкатулка деревянная, открой… а, ключ – у меня на шее. Теперь дай мне, я сам возьму таб… пилюли. А ты пока воды налей. И оставь у меня тут кувшин с теплой водой.

Раду сделала все, как Корнелий сказал и с любопытством смотрела, как тот вытряхивал из продолговатых бутылочек плоские круглые пилюли – на диво ровные и одинаковые.

– Этих хватит, – тяжело сглатывая и запивая, сказал Корнелий. – Остальное убери, как было… Раду! Подожди, не уходи пока.

– Я не ухожу, – удивленно отозвалась та.

Повернув голову, Корнелий увидел, как Раду, убрав саквояж, тащит дубовое кресло поближе к кровати и переставляет лампу на столике, чтобы та не светила Корнелию в глаза.

– Я тут посижу, – сообщил Раду. – Больных нельзя оставлять. Наутро меня Тию сменит.

– Глупости, нет нужды, – отмахнулся Корнелий. – Это всего лишь простуда, за три дня пройдет без следа.

– Да, конечно, мастер Тенда, – кивнула Раду. – Если хотите, могу что-нибудь почитать.

– Ты совсем меня не слушаешь. А кто из нас медик, я или ты? Мне лучше знать. Но… ладно, ты пока посиди, расскажи, где сегодня была и что узнала.

Едва Раду заговорила, Корнелий заснул.

Спал он дурно, то просыпался, то снова проваливался в чересчур яркие бредовые сны. Влажный компресс на лбу только раздражал, но сколько бы Корнелий его ни скидывал, кто-то терпеливо возвращал холодную ткань на место.

К утру стало легче, и Корнелий проспал и рассвет, и завтрак, и все свои обычные утренние дела. Когда открыл глаза, Раду уже не было, зато у подоконника на высоком стуле сидела Тию и, сурово хмурясь, что-то шила.

Она всегда так сердито кривилась, занимаясь шитьем, будто участвуя в небольшом сражении с тканью и нитками.

– Доброе утро, – просипел Корнелий, досадуя, что горло по-прежнему болит, и что он вчера сказал Раду убрать шкатулку с лекарствами.

Надо было оставить у кровати. Привычка всегда прятать такие вещи хоть и полезна, но в данный момент оказалась не к месту.

Тию встрепенулась, с облегчением отложила шитье в корзинку, стоящую у ног, и подошла ближе. Она прижала ко лбу Корнелия запястье внутренней стороной, и тот едва не увернулся. Слишком естественным был ее жест, и слишком беспомощным себя Корнелий ощущал от этого.

– Все равно жар, но уже меньше, – чуть удивленно сказала Тию. – Я думала, что вы еще неделю пролежите.

Корнелий сипло хмыкнул.

– Прикажите подогреть чаю, – произнес он. – И когда проснется Раду, скажите, чтобы она зашла.

– Раду не спит, – ответила Тию, подхватывая корзинку. – Он уже проснулся. Я вас оставлю тогда, пойду распоряжусь насчет чая и остального. Если что-то понадобится еще, пока не придет Раду, позвоните в колокольчик, я его рядом с вашей чашкой оставила.

– Уже проснулся? – удивился Корнелий. – Она ведь не спала почти всю ночь.

– О… Раду не надо много времени для сна. Он всегда спит очень мало.

– Тию, – позвал Корнелий, когда девушка уже была у дверей. – Это просто любопытство, но я давно хотел спросить… Даже сейчас, со мной, или наедине с Раду, вы все равно обращаетесь к ней, как к мужчине, верно? Почему? И это… не беспокоит вас?

Тию сначала выглянула в коридор, потом захлопнула дверь и сказала:

– Господин Тенда… может быть, вам этого не понять, но таким образом нам удалось спастись и выжить. У нас уговор с Раду – обращаться друг к другу именно так, по этим именам и в том роде, как нужно. Если мы будем переходить с одного на другое, то рано или поздно нас может подслушать кто-нибудь или же мы сами запутаемся и проговоримся. Поэтому проще все время говорить как надо, не сбиваясь.

Она снова положила пальцы на ручку двери и ненадолго задумалась. Потом твердо сказала:

– А что касается беспокойства… пока Раду говорит, что так нужно делать, значит, это правильно. Прошу прощения, господин Тенда. Отдыхайте. Сейчас принесут чай.

Она коротко кивнула и поспешно вышла.

– Вы обе странные, – сказал Корнелий Раду, когда та пришла с подносом в руках.

Раду удивленно посмотрела на него – желтые глаза из-под волос сверкнули даже насмешливо.

Корнелий к тому времени успел переодеться, справить все утренние дела и поставить шкатулку с лекарствами ближе к себе. Как и рабочую записную книжку с карандашом.

Раду пожала плечами, наливая в чашку чай, пахнувший как осенний сад.

– Может, и странные, – равнодушно проскрипела она. – Только вы тоже не самый обычный человек на свете, даже если думаете иначе.

– Глупости, – отозвался Корнелий, пытаясь определить по запаху, что положили в чай. – Смородина?.. и что-то травяное.

– Да, – кивнула Раду. – Я нарвал утром листьев дикой малины в лесу. Они уже, правда, не совсем, что нужно, но другого нет. А сушеной смородины у нас целый мешок, кухарка нашла.

– Не стоило утруждаться, – вздохнул Корнелий. – Мне и моих средств достаточно. Раду, сейчас я подкреплюсь и дам тебе задания. В оранжерее нужно будет по плану сделать все, что мы каждый день исполняем…

– Я уже все сделала, – прервала его Раду. – Вот тут каша на молоке, пока теплая, ешьте.