Потерянные ключи

На кухне я одной рукой завтракаю, а другой роюсь в разобранном смартфоне. НТ права: спортивной анестезии нервов хватает лишь на полчаса. Утром я проснулся с тревожным чувством, и сейчас оно вернулось: смартфоны не сделаны, это плохо, плохо, очень плохо. Мне нельзя потерять эту работу, ни в коем случае нельзя. Для такого лентяя, как я, это – идеальный вариант. Нужно во что бы то ни стало привезти их к четырем часам полностью исправными. Это возможно, правда, только если оправдается моя надежда на незначительность поломки. Если нет – горе мне. Мои акции в глазах шефа сильно упадут. А ведь мне придется даже не знаю сколько времени быть единственным кормильцем НТ! – сегодня ночью я это осознал. Надеяться на то, что она в обозримом будущем сможет серьезно зарабатывать, пока не приходится. Сейчас она сидит за компом и пишет какую-то рецензию на книжку, найденную в сети, дабы без особых видов на гонорар предложить ее маленькой муниципальной газетенке, и я горячо одобряю ее потуги, и рецензия, судя по всему, будет действительно неплохой. Но это, увы, не прокормит. Значит, прокормить ее должен я, и поэтому я обязательно должен сегодня до трех доделать эти проклятые гаджеты. На подоконнике стоит вчерашний черный нетбук – он чинится сам, без моей помощи. Я просто запустил переустановку системы. Как хорошо, что есть люди, не знающие, что это такое и готовые платить за это деньги.

НТ, увлеченная, прибегает на кухню сделать себе еды. Я знаю – творческая работа страшно возбуждает аппетит. Мне тоже кое-что перепадает. Она сообщает, что выбранный ею рассказик какого-то молодого сетевого автора является достойным подражанием Эдгару По. Я радуюсь за автора и за нее и обещаю почитать – и рассказик, и рецензию, а покамест советую поподробнее разжевать для читателей, кто такой По. Да она и сама это прекрасно понимает. Некоторые вещи она понимает лучше меня. Эх, надо было мне лично подобрать ей текст для рецензирования. А то вдруг в редакции его отвергнут только потому, что рассказ «несвеж». Например, ему окажется уже года два. Мне-то неважно – пусть она пишет, наслаждается вдохновением, упражняет мозг. Но все-таки, думаю, ей будет важно увидеть свою рецензию опубликованной, пусть даже и бесплатно. Это будет означать, что с ее существованием согласились (и одобрили) другие люди. А не только я и Костя. Да, надо будет ей обязательно с этим помочь. Вот только разгребусь с гаджетами.

Она целует меня в плечо, скрытое рубашкой, и убегает в комнату.

Я предупредил Костю, что комп пока занят, поэтому мы общаемся СМС-ками.

«Согласен, может показаться, что фото сделано с более высокого роста, чем у покойной» – пишет мне он. Это – по поводу фото стройки у «Ломоносовской». «Но вообще-то разница в росте у нее и у Николая не такая уж большая. Она могла просто снимать с вытянутых рук». Перед этим я ухватился за мысль, что Николай сделал это фото сам, чтобы сбить с толку следователей (если таковые будут). В кадр очень близко попало лицо прохожего – и по-моему, оно вровень с объективом. Например, Николай довел ее в беспамятном состоянии до метро, прислонил к столбу, сделал фото на ее фотоаппарат и ушел. Поэтому дочь решила, что мама специально поехала сюда только ради съемки, и не задавалась вопросами, что она делала у «Ломоносовской». Костя уверен, что высота съемки – не доказательство. Да и определить ее трудно. Потом мы переходим к времени и дате фотографий. С помощью мемуаров НТ мы примерно установили день, когда ЭТО с ней произошло. Получилось, что покойная сделала фото и упала около станции метро за день до ЭТОГО. История НТ начинается утром, а у тети Ланы все окончилось в 18.00 предыдущего дня.

«Просто мы почему-то решили, что ЭТО случилось ночью. Это такая романтическая традиция, все таинственные вещи производить ночью, – пишет Костя. – Но ЭТО мог быть длительный процесс, начавшийся еще в предыдущий день. И мы не знаем, какие у него были стадии».