Потерянные поколения

– Арника, – почему-то слегка нерешительно обращается ко мне незнакомый капрал. – Проблема Макса была в собеседовании с профайлером, а не в физической составляющей.

– В профиле курсанта Арники не сказано, что у нее был наставник из курсантов, – медленно проговаривает командир Макса. – Тогда кто подготовил ее… так?

– Друзья из рекрутов? – Это звучит как предположение, но по сути вопрос Солары обращен ко мне. Она смотрит на меня неотрывно, с сосредоточенным вниманием.

– В учебных материалах для рекрутов таких приемов нет, – отвечает ей Финн, но Солара не удостаивает его даже короткого взгляда.

– Он прав. Рекрутам не дают ничего подобного. – Голос Линк вновь становится громче. – Скажу больше – вообще никто из наших не владеет такой техникой. Никто во всем Корпусе.

На длительные мгновения все голоса умолкают.

– Нет, – качает головой Финн, первым нарушив молчание. – Я знаю, о чем вы сейчас думаете, но она точно не связана с малодушными. Я уверен в этом, я проводил ее собеседование, и профайлер…

– Финн, у нее знания, которых нет у Корпуса, – резко одергивает его командир Макса.

Капралы так… забавно смотрят на меня в ожидании того, что сейчас я раскрою рот и начну что-то им объяснять, что меня разбирает смех. Я пытаюсь сдержаться, но не удается – смех вырывается на свободу.

У них у всех такой глупый вид.

Именно это я и говорю вслух, наблюдая, как лица капралов вытягиваются еще сильнее. Я говорю, что малодушные в чем-то правы. Вся эта затея с Корпусом – самоубийство чистой воды. Мы закончим так же, как и жители города, что сейчас над нами. Мы погибнем, потому что не готовы к войне и не способны подготовиться к ней, сколько бы ни старались. Воспитавшее нас Нулевое поколение – это не солдаты, а ученые. Что ученые могут знать о войне? Чему они могут научить нас? Сражаться? Научат нас сражаться… по видеозаписям, по учебным материалам, которые лишь по счастливой случайности нашлись здесь, в Архиве Терраполиса?

Я захлебываюсь клокочущим смехом. Его не остановить, он переполняет меня, срываясь в рыдание.

– Мы закончили, – слышу я резкий голос Солары. Не давая опомниться, она выволакивает меня из комнаты.

Смех не желает меня отпускать. Я смеюсь и одновременно плачу – и это слезы отчаяния. Ведь теперь мои глаза открыты, и я вижу то, чего прежде не замечала. Все напрасно. Все, что мы делаем, не имеет смысла. Мы вернемся домой только для того, чтобы с чистой совестью подохнуть на родной земле. Я машинально перехватываю и выкручиваю руку Солары – и только потом, услышав вызванный болью вскрик, понимаю, что она не нападала на меня, нет, она всего лишь хотела привести меня в чувство.

Отпустив Солару, в ужасе отступаю назад. Я только что применила силу к капралу, к моему командиру.

– Хорошо хоть нос целым остался, – говорит Солара хриплым голосом и кашляет, потирая освобожденную руку.

– И-извините. Пожалуйста. Я… Я не хотела делать вам больно. Не знаю, что со мной творится, я просто… – Я не могу, не могу объяснить, не могу подобрать слова, у меня ничего не выходит. Закрыв лицо руками, опускаюсь на пол. Пустота распахивает передо мной свои объятия.

– Хорошая защитная реакция. Назовем это так. – Я слышу, как Солара садится рядом.

– Что теперь со мной будет? – Слишком много слов, лишних слов вырвалось из меня вместе с отравленным смехом. Но теперь я свободна, я очистилась от яда, который меня уничтожал. Но чего мне будет стоить это исцеление?

– Отдышись и постарайся успокоиться.

– Вы… вы слышали, что я там сказала. Я… – Сердце снова заходится, когда вспоминаю, что именно наговорила там, о малодушных, о Нулевом поколении…

– Дыши, дыши, – успокаивающе похлопывает меня по плечу Солара. – Все будет хорошо.

– Как?! – Возглас получается слишком громким. – Как после всего этого может быть хоть что-то хорошее?

Солара встает и помогает подняться мне.

– Выйдешь из зала – иди прямо по коридору. Через две двери будет медблок, подождешь меня там. Заодно приведешь себя в порядок. – Она легко улыбается, и я не понимаю этой ее легкости. – Я все улажу.

– Уладите? – переспрашиваю с сомнением.

Солара уверенно кивает:

– У меня есть козырь.

# Глава 6

Разбитая нижняя губа неприятно жжет, она распухла. Я даже не хочу знать, как это выглядит со стороны. Медсестра осторожно накладывает на мое лицо резко пахнущую примочку. Запах слишком плотный, душащий, поэтому, как только медсестра выходит, я убираю примочку и отшвыриваю ее от себя. Забираюсь на кровать и, подтянув их к груди, обхватываю руками колени. Озноб не проходит. Что со мною стало?

Но здесь, в тишине, мне становится немного легче. Я наедине с собой… Или мне это только кажется?

– Ты, – слышу я посреди звенящей тишины хорошо знакомый мне голос. – Что ты здесь делаешь?

Микелина осунулась. Кажется, что последний раз мы виделись не неделю, а целую вечность назад. Все это, вся моя жизнь до того утра, когда я проснулась в медблоке с деревянными часами на стене, все мое прошлое словно затянулось туманом, и Мика – она оттуда, из тумана. Она смотрит на меня своими темными глазами, круглыми от изумления.