Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе

— Как, мистер Холмс? Какая честь для меня, что вы зашли!

— Доброе утро, Франклин, — ответил Холмс. — Я приобрел эти листы пергамента. Не окажете ли вы мне любезность высказать свое мнение об их происхождении?

Франклин молча принял документы и направился с ними к окну. Казалось, он внимательно их читает. Потом, вставив в глаз лупу, какими пользуются ювелиры, он принялся изучать пергамент. Сначала исследовал поверхность, затем повернул письмо к свету и снова стал рассматривать. Вернувшись к своему столу, он взял острый скальпель, служащий хирургам для самых тонких операций, и поскреб чернила. В конце концов он пожал плечами:

— По моему мнению, они подлинные, мистер Холмс. Если бы вы оставили эти документы, я мог бы провести дальнейшие исследования, но сомневаюсь, что это изменило бы мое мнение.

— А не могут они быть палимпсестами?[21]

— Именно это я проверяю первым делом. Один из самых распространенных трюков — взять кусок бесценного пергамента, быть может какой-то древний документ, и соскрести текст. Однако при этом всегда остаются следы. Поверхность обычно покрыта крошечными отметинами, и, кроме того, почти всегда видны следы первоначального текста. В данном случае этого нет, а потому я заключаю, что на пергаменте ничего не было перед тем, как на нем начали писать.

Теперь перейдем к чернилам. Вы должны понимать, господа, — продолжил он менторским тоном, — что в делах такого рода важно имитировать старину с самого начала, а не пытаться состарить надписи потом. Например, если вы готовите чернила из дубовых чернильных орешков и гуммиарабика, как делали наши предки, то нужно разбавить их перед использованием, чтобы чернила казались выцветшими, а не пытаться обесцветить написанный текст. И, даже будучи разбавлены, новые чернила хорошо пристают к пергаменту. Здесь я вижу, что чернила сухие и осыпаются. Несомненно, они весьма почтенного возраста. Итак, на основании всего вышеизложенного я делаю вывод, что ваши письма — подлинники той эпохи.

Холмс кивнул и взял письма.

— Благодарю вас, Франклин, — сказал он, и меня удивил его пренебрежительный тон. — Вы оказали мне ценную услугу.

Франклин мрачно улыбнулся в ответ. Когда мы вышли из лавки, Холмс пояснил:

— Франклин — браконьер, превратившийся в лес ничего, Уотсон. Когда-то он так искусно подделал завещание, что ненадолго меня провел. Мне подумалось, что человек с такими ценными талантами не должен томиться в тюрьме, потому что может быть мне полезен. Я отдал в руки полиции того, кто заказал подделку, а Франклина предупредил. Но я недвусмысленно объяснил ему, что еще одно такое преступление будет его концом. В благодарность за услугу он помогает мне разобраться с проблемами вроде сегодняшней. Теперь он зарабатывает на жизнь, реставрируя старинные тома. И если порой реставрация носит, скажем так, воображаемый характер, никому от этого нет большого вреда.

Однако вернемся к нашему делу. Оно становится все более интересным. Судя по всему, рукописи подлинные, поэтому мы можем предположить, что и нападение было настоящим. Давайте-ка зайдем теперь в Библиотеку Британского музея, тем более что до нее рукой подать, и узнаем мнение эксперта о содержании наших писем.

Музей находился через дорогу от лавки Франклина. Холмс повел меня через большие залы в самый центр, к читальному залу. Как всегда, я испытал благоговейный трепет от его величины и от огромного стеклянного купола над головой. Холмс, у которого имелся читательский билет, часто наведывался в библиотеку, чтобы исследовать исторический фон какого-нибудь дела, когда не хватало сведений в его собственном алфавитном справочнике.

У стойки Холмс спросил профессора Грэя. Этот джентльмен вскоре появился и тепло пожал руку моему другу.

— Здравствуйте, мистер Холмс! Чем я вам могу помочь сегодня? — спросил он.

Этот пожилой господин бодрого вида вполне соответствовал расхожему представлению о профессоре, непременно бородатом, в твидовом костюме.

— Здравствуйте, профессор! Мне доверили эти письма, якобы написанные Уильямом Мейтлендом Летингтонским. Я был бы безмерно вам признателен, если бы вы высказали мнение об их содержании.

Взяв письма, профессор Грэй принялся их читать.

— Гм-м, весьма интересно! — наконец сказал он. — Возможно, вам известно, что за свое коварство Уильям Мейтленд получил прозвище Макиуилли — от Макиавелли. Очень удачная игра слов! Он был замешан в заговоре с целью убийства Давида Риччо, личного секретаря королевы Марии и, по слухам, ее любовника. Несмотря на это, ему удалось вернуть себе расположение королевы, и позже он состоял при ней на важной государственной должности. Одно время Мейтленд был послом Марии в Англии и, несомненно, приобрел много знакомых среди тамошней знати. Судя по этим письмам, он служил и нашим и вашим.

Пока Холмс беседовал с профессором, я взглянул в сторону и заметил промелькнувший знакомый профиль.

— О, герр Шульдиг! — воскликнул я. — Какой сюрприз — увидеть вас здесь!

Шульдиг вздрогнул и резко остановился. Повернувшись ко мне, он сказал с угодливой улыбкой: