Потерянные в прямом эфире (СИ)

«Блин, Данилов!» — выругалась я про себя, протягивая руку к консоли, но неожиданно была перехвачена Арсением, который мало того, что впервые позволил себе коснуться меня, так ещё и обалдевшими глазами уставился на меня.

— Барабанная дробь, — тем временем продолжал Лёшка, — я нажимаю вызов! Считаем до трёх, скрестив все пальцы, какие только сможете. Раз, два…

В кармане вновь завибрировал телефон, даже через слои ткани ядовито обжигая меня.

— Три… Бодрова, подъём!

Арсений продолжал сверлить во мне дыру взглядом. К счастью, мы уже въезжали на стоянку, иначе, клянусь, находись мы сейчас на дороге — далеко бы не уехали, разве что до ближайшего столба.

Воздух в салоне становился будто плотнее, а щелкающий звук включённого поворотника всё больше походил на мерные удары метронома.

— Ответь, — прозвучало выстрелом требование парня.

***

Пока я принимала поздравления от Данилова, выдавливая из себя радость и выписывая круги перед машиной, мой спутник оставался в салоне и внимательно слушал радио, мрачнея с каждым нашим словом, доносившимся из динамика. Лёшка рассыпался в комплиментах и пожеланиях, а я мечтала лишь о том, чтобы провалиться сквозь землю.

Это же нужно было так облажаться!

Разговор завершился миллионом моих благодарностей коллегам, слушателям и всему человечеству в целом. Обходилась дежурными фразами, которые, впрочем, звучали вполне убедительно. Держать лицо я умела всегда.

Наконец-то я горячо распрощалась с Даниловым. Причин оставаться на улице, к сожалению, больше не было, и ничто не могло отсрочить необходимость вернуться в машину, где ждал ребёнок, всё больше напоминавший грозовую тучу.

— У тебя день рождения! — слёту накинулся на меня Арсений, стоило мне устроиться на своём месте. Он даже не думал скрывать обвиняющие интонации.

— М-м-м, — неопределённо промычала я.

— Ты не сказала! — Арсений выглядел злым и… заметно расстроенным. — Почему?

Выдохнула, медленно стравив воздух из лёгких, и осторожно пояснила:

— С утра было не до этого, а потом у тебя начались уроки. Да и не люблю я этот день. Никогда не любила.

Усмехнулся, нервно и остро, разочарованно покачав головой.

— Ты просто не сочла нужным предупредить меня.

И прежде, чем я успела хоть что-то сказать в своё оправдание, он распахнул дверь и выпрыгнул из машины.

— Блять! — с чувством выматерилась я, глядя вслед Ключевскому-младшему, стремительно удалявшемуся от меня злым шагом.

С психом треснула по рулю. Ну что за невезение такое?! А ведь не лукавила, утверждая, что не люблю сие событие: отношение к собственному дню рождения у меня было более чем сложное.

***

Поднимаясь на нужный этаж, терзалась в сомнениях, а пустит ли меня вообще кто-нибудь в дом. Вариант, что Арсений сбежал и не вернулся в квартиру, даже не рассматривала, иначе можно было начинать паниковать прямо сейчас, ибо я не имела ни малейшего представления, где тогда его искать. А главное, что с этим делать.

Дверь мне всё же открыли, правда, при этом смерили презрительно-обиженным взглядом и почти тут же скрылись в своей комнате, громко хлопнув дверью. Боже, если к приезду Ключевского в этом доме не обвалится штукатурка, да прямиком на мою голову, это будет чудо.

Минут сорок я трусливо просидела в комнате Игоря, на автомате отвечая на сообщения, которые с самого утра летели мне во все мессенджеры. На душе было как-то совсем маятно. Из-за Арсения, из-за сегодняшнего дня, да и в целом из-за необходимости перед кем-то оправдываться. Как же я это ненавидела! Поэтому, откинув телефон в сторону, я отправилась ломиться в царство хаоса и цитадель святого негодования.

Получилось не очень. Не рассчитав силу, я шарахнула дверью не тише, чем парень. Только на этот раз вместо косяка пострадала стена. Привет штукатурке. Арсений, лежавший на кровати, перебирая струны гитары, резко сел, уставившись на меня безумным взглядом.

— Обедать пойдем, — скомандовала я, скрестив руки на груди и плотно сжав губы, всем своим видом демонстрируя, что возражения не принимаются.

— Я не голоден, — играя желваками (до боли походя в этот момент на своего отца), прошипел подросток.

— Очень жаль, потому что… обедать!

Вот и поговорили.

Не стала дожидаться, когда меня пошлют куда подальше, а, судя по всему, парню этого о-о-очень хотелось, развернулась и прямой наводкой направилась на кухню.

Разливала суп по тарелкам и, затаив дыхание, прислушивалась к тому, что происходит в остальной части квартиры. Дверями больше никто не хлопал, на гитаре не играл, да и вообще… было настолько тихо, что создавалось такое впечатление, что в стенах этого дома я осталась одна. И вновь это паническое волнение: ну не мог же он вылезти в окно?!

Суп был разлит, хлеб нарезан, чайник согрет… а его всё не было. Желание разрыдаться было острым как никогда. Я сама не понимала, чего хочу от Арсения. Любви, прощения, понимания? Смешно. Любить меня ему не за что, простить — такое, наверное, не прощают, а понять… маловероятно. Да я и не ждала, четырнадцать лет — достаточный срок, чтобы суметь если не принять, то хотя бы смириться с собственным выбором.