Потерянные в прямом эфире

По приходе домой Арсений всё-таки уснул, отключившись прямо на пеленальном столике, пока я стягивала с него уличный костюмчик. Я даже успела обрадоваться возможности передохнуть: к тому моменту уже еле стояла на ногах.

Уложив мелкого в кроватку, я ушла закидываться таблетками и запрыскиваться спреями. Стало чуточку легче. Сделав себе мысленную зарубку на будущее никогда не пренебрегать промокшими ногами, завалилась спать.

Не знаю, сколько я проспала, по ощущениям всего ничего, но неясный звук так упорно прорывался сквозь вязкую пелену сна, что пришлось разлепить глаза.

Арсений не плакал, скорее скулил. Я подошла к детской кроватке и взглянула на раскрасневшееся лицо сына. Первая мысль была о животике, ведь мы только-только избавились от ночных колик.

— Ну, ты чего? — прохрипела я, протягивая руку, чтобы взять его из кроватки, и почти тут же отдёрнула ладонь, настолько горячим показался мне Сенька.

Участковый педиатр приехала на удивление быстро.

— Ангина, — заключила врач, закончив осмотр ребёнка, а заодно и моего горла. — У обоих.

— Как же так, — испугалась я. — Из нас двоих только я ноги промочила, а его я тепло одевала.

— Не имеет значения, вы могли хоть искупаться в луже. Тут инфекция.

Я напряглась, с ужасом глянув на сына.

— Не переживайте, — успокоила меня женщина. — Неприятно, но не смертельно. Госпитализироваться будете? — отрицательно мотнула головой. — Так я и думала. Сейчас вам лекарства выпишу, будете давать строго по назначению и следить за его общим состоянием. В случае чего — звоните мне или в скорую. Есть кому в аптеку сходить?

— Найду.

— Вот и хорошо. И сами больше отдыхайте, у вас тоже температура.

— Не чувствую, — пролепетала я, касаясь своего лба, как делала это в детстве бабушка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И не почувствуете, у вас жар. Давайте я и вам антибиотики выпишу. Только будьте аккуратны, конкретно эти сугубо для взрослых, ребёнку их ни в коем случае давать нельзя.

— Хорошо.

Закрыв дверь за педиатром, я порывалась добежать до аптеки за лекарствами для Арсения, но вдруг поняла, что попросту не дойду, да и оставлять сына в таком состоянии одного было страшно.

Разрываясь между страхом и гордостью, я набрала номер Макарова. Тот ответил почти сразу, радостно хохотнув в трубку:

— Завтра снег ожидать?

— Нам нужна твоя помощь.

Слава приехал буквально минут через двадцать.

— Как же тебя так угораздило, — пробурчал он недовольно, оценив мой бледный вид.

— Угораздило.

— Не пробовала о себе лучше заботиться?! Ты же мать.

— Да пошёл ты, — без особой злобы пробормотала я, протягивая ему рецепт с назначениями. Сил на эмоции не было.

Рыжий друг Ключевского сгонял до аптеки, заодно по пути прикупив для нас два огромных пакета продуктов.

— Хочешь, я останусь?

Я с сомнением посмотрела на Макарова и отрицательно мотнула головой.

— Не стоит. Сейчас примем лекарства, и всё будет хорошо.

— Уверена?

— Да. Только… Игорю ничего не говори.

Слава нахмурился.

— Я не собираюсь обманывать друга.

— А я и не прошу никого обманывать. Просто не говори ему пока. Он всё равно нам ничем помочь не сможет, только измотается весь. А ему сейчас косячить нельзя, сам же знаешь, что Богомолов не в восторге.

С рождением сына Большой Босс несколько пересмотрел приоритеты и уже не впахивал на износ, стараясь как можно больше времени уделять нам, к неудовольствию вышестоящего руководства.

— Хорошо, — с неохотой согласился он. — Но при условии, что если что, ты сразу звонишь мне.

— Ладно.

И мы вновь остались вдвоём.

Я выпила выписанный антибиотик, горло при этом сжалось от острой боли, глотать было крайне трудно. Впрыснула из мерного шприца Сеньке жаропонижающее, закапала ему в нос и горло. И села в кресло с сыном на руках, ожидая, когда станет лучше. Время тянулось как резиновое. Арсений притих, но не спал, вяло шевеля ручками и ножками, меня опять потянуло в сон. — Мы ведь справимся? — спросила я неведомо у кого и поцеловала сына шершавыми губами в лобик, он был влажный и горячий. Сердце глухо забилось в груди, проталкивая по венам тревогу. Но я запретила себе паниковать.

— Мы с тобой не первые, мы и не последние. Все дети болеют, и все мамы справляются. Вот и я справлюсь.

Следующие два дня прошли как в тумане. Арсений практически не спал и практически беспрестанно канючил, отказываясь хоть немного полежать в своей кроватке. Моя собственная температура скакала то вверх, то вниз, сбиваемая лекарствами, из-за чего я всё время чувствовала себя выжатой как лимон. Иногда нам с Сеней удавалось поспать, но даже сон не приносил никакого облегчения.

Пару раз звонил Игорь, но я не отвечала, отделываясь эсэмэсками с уверениями, что всё хорошо и я просто не могу разговаривать.

Часы слились в какой-то бесконечный поток, прерываемый лишь звонками будильника, напоминающими о том, что пора принимать лекарства.