Потерянные в прямом эфире

В её голосе чувствовалась неприкрытая обида. Оставалось только надеяться, что рыжую голову Саушкиной не озарит соотнести мой разговор с Ключевским и таинственное появление шоколадки. Развивать тему дальше я так и не решилась.

К вечеру, когда ребята уже разошлись по домам (при этом Илюша не забыл заботливо оставить мне на прощание банан), я поплелась на казнь к Морозовой.

— Бодрова, вы слишком дорого нам обходитесь, — без всяких прелюдий объявила она, не отрываясь от монитора.

Я собиралась возразить, но вовремя вспомнила, что слишком многие мои поступки можно было счесть за нанесение ущерба — от литров выпитого кофе до памятного выступления на совещании. И пока я прикидывала, как половчее выпутаться из ситуации, Регина успела доделать свои дела и оторваться от компьютера, смерив меня критическим взглядом. Пришлось притвориться дурочкой.

— Боюсь, что не совсем понимаю, о чём вы.

Конечно же она мне не поверила, но спорить не стала, сразу перейдя к вопросу, ради которого мы здесь собрались.

— Я дам тебе один совет и очень надеюсь, что ты им воспользуешься, — без предупреждения перешла она на «ты». — С мозгами у тебя вроде бы всё в порядке, даже несмотря на возраст.

Ну вот, и эта туда же. Дался им всем мой возраст?!

— У него сейчас непростой период, — не называя имён, сообщила Морозова. Впрочем, мы обе прекрасно понимали, о ком идёт речь. — Старт продаж; масштабная, ресурсозатратная рекламная кампания; ответственность за успешность этого проекта — если что-то пойдёт не так, то Богомолов с него шкуру спустит, а может, и не одну. Плюс обстоятельства личного характера, — в этом месте я навострила уши, но делиться со мной подробностями никто не планировал. — Всё это требует предельной концентрации. Нет ничего удивительного в том, что небезызвестный нам человек в таких условиях может быть несколько… неосмотрительным в принятии решений, не входящих в область приоритетных, и увлечься такой юной особой, как ты.

— Я не особа, — заметила невпопад, на что Регина Евгеньевна широко улыбнулась, правда без всякого тепла или веселья, скорее уж предостерегающе.

— Молодая, дерзкая, красивая, — начала загибать она пальцы. — Грех этим не воспользоваться.

— Спасибо, конечно, — в итоге взъерепенилась я, — за красивую и дерзкую, но никем и ничем пользоваться я не собираюсь.

— Тебе и не надо. Немного внимания с его стороны, и ты сама не устоишь. А это ещё хуже. Безрассудные влюблённости погубили куда большее количество симпатичных барышень, чем холодный расчёт.

— Мне это всё неинтересно, — отчеканила, тщательно выговаривая каждое слово. — Я сюда практический опыт нарабатывать пришла, а не романы крутить.

— Очень на это надеюсь, — не клюнула она на мой тон. — Иначе нам придётся расстаться с тобой раньше, чем это оговорено договором о практике.

— Это угроза?

— Это предупреждение, — с нажимом поправила меня Регина, а потом, вздохнув, неожиданно добавила чуть мягче: — Поверь, так будет лучше для всех. Для него, для тебя, для «Ассоль». У нас здесь всё пока слишком нестабильно, чтобы терпеть очередную любовную драму.

Новость о том, что драма будет «очередной», болезненно царапнула по самолюбию. Неужели я действительно производила впечатление дурочки, что при виде представительного мужика сразу же теряет голову?!

— Я вас поняла, — буркнула я, не желая нарваться на ещё одну порцию нравоучений.

Морозова скептически покачала головой, и дабы не нагородить лишнего, я резко крутанулась на месте, направившись в сторону выхода.

— Олеся, постарайтесь сделать так, — бросила мне напоследок Регина, — чтобы разбитый компьютер остался нашей самой серьёзной потерей, случившейся по вашей вине.

***

По-хорошему, нужно было идти домой и по возможности держаться подальше от людей. Но злость на ситуацию буквально бурлила в моей крови, и всё, на что меня хватило, — это спуститься вниз на пару лестничных пролётов и прижаться лбом к холодной стене. Нет, ну угораздило же меня вляпаться в… Ключевского. А теперь ещё и Морозова со своей наблюдательностью, чтоб её! Со мной всегда так: чем больше я билась за свою свободу, тем больше находилось желающих напомнить мне о том, кто я и где моё место.

В памяти сам собой всплыл голос отчима, раз за разом твердивший о моей никчемности и дрянном характере. Гена умел быть убедительным, особенно когда был не в настроении, поэтому навык огрызаться и выкручиваться был развит у меня едва ли не в совершенстве.

Глухой звук шагов как-то совсем неожиданно нарушил тишину, царившую на лестнице. И опять-таки нужно было уходить, но мне вдруг абсолютно нелогично захотелось, чтобы там наверху оказался совершенно конкретный человек. Но ведь не зря говорят, что стоит бояться своих желаний: сердце в груди болезненно ёкнуло, когда тяжёлая мужская ладонь легла на моё плечо.

— Пойдем, я отвезу тебя.

— Чтобы потом Регина меня съела вместе с потрохами?

— А мы ей ничего не скажем, — заговорщицки подмигнул Ключевский, стоило мне повернуться. — Поехали.

***