Потерянные в прямом эфире

— А сладкого ничего нет? — нарушая образ строптивого подростка, поинтересовался Арсений, отодвигая от себя пустую тарелку.

— Э-э-э, — задумалась я, проводя мысленную ревизию холодильника. — Нет, ничего такого не покупали, — накануне вечером при составление списка продуктов я исходила из принципов правильности питания и своих кулинарных способностей. — Если хочешь, можно до магазина дойти.

— Можно, — согласился он. — Хотя… подожди.

И, подскочив со стула, ломанулся проверять кухонные шкафы, громко хлопая дверцами.

— Или доставку вызвать.

— Нашёл! — победно вскинул он руки, извлекая откуда-то из глубин буфета фирменную коробку, полную шоколадок. «Алёнка».

Едва не выматерившись, с ужасом покосилась на легкоузнаваемую девочку в косынке. Мне даже пришлось напрячь все силы, чтобы не ляпнуть: «Чур меня».

— Мы с папой в последний раз, — довольный собой отрапортовал он, — когда в супермаркете закупались, целую коробку купили.

— Оу, — пискнула, слабо представляя, что могло сподвигнуть Ключевского на такую покупку.

— Мой любимый шоколад, — продолжал хвастаться Сенька, увлёкшийся своим рассказом. — Правда, папа его отчего-то терпеть не может.

***

Время подходило к вечеру. Мы вновь разошлись по комнатам. Арсений громко объявил, что собирается делать уроки, и скрылся за закрытой дверью.

Я же продолжала бродить по спальне Игоря, отбиваясь от многочисленных звонков и сообщений. По неведомой мне причине люди зачастую отказывались верить в то, что я ненавижу весь этот ажиотаж, связанный с моим рождением. Однажды даже пыталась отключать телефон, но знакомые-друзья-товарищи начинали обижаться, полагая, что я лишаю их такой великой радости, как возможность поздравить меня. Приходилось терпеть и тихо скрипеть зубами.

Алиска, как всегда, объявилась неожиданно, свалившись на мою голову как снег в месяце мае. Она вообще любила так делать: пропадать на неделю, месяц, полгода, после чего опять врывалась в мою жизнь миллионом слов и кучей новостей.

— Сорокаминутная готовность, — объявила сестра, позабыв поздороваться.

— До чего?

— Так я тебе и сказала! Твоё дело собраться, намарафетиться и при полном параде приехать в нужное место.

— Алис, ну просила же, и даже ни один раз, — поморщилась я.

— А я тебе столько же раз объясняла, что твои упаднические настроения меня мало волнуют. Сестра у меня одна, поэтому нефиг такой повод зажимать.

— Вот и не забывай, что единственная и ты рискуешь с ней поругаться, если продолжишь нагло лезть туда, куда тебя не просят, — напомнила ей о наших договорённостях: не мешать другому жить так, как ему хочется.

— Ну, Лесь, — тут же сменила тональность мелкая, — ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я на выходных опять уезжаю, вот когда я с тобой ещё увижусь?

— А что тебе мешает в обычные дни со мной встретиться?

— В обычные — не интересно. Ну поехали уже, а?

Этот диалог случался между нами с периодичностью раз в год, с переменным успехом для обеих. Но вечер в компании сестры был далеко не самый плохой вариант, и, будем честны, я соскучилась.

— С радостью бы, — ни разу не покривила я душой, — но не могу. На сегодняшний вечер у меня уже есть кавалер.

— Хочешь сказать, что ты меня на мужика променяла?!

— Не то чтобы променяла…

… и не то чтобы на мужика.

— Ой-ой, даже слышать не хочу. Значит, так: берёшь своего кавалера в оборот и тащишь его по обозначенному адресу. Я тебе сейчас скину.

Не знаю, что решила бы в итоге, если бы не долговязая юношеская фигура, тенью замершая в дверях. И когда только успел? Выражение его лица было непроницаемым, зато взгляд — цепкий, выжидающий.

— Сестра звонила, — пояснила я, напрягаясь каждой клеточкой своего тела. Отчего-то мне было неловко «обзаводиться» близкими людьми в его глазах, как если бы после своего ухода четырнадцать лет назад я была обязана оборвать всякие связи с этим миром. — Хочет встретиться.

— Езжай, — сказано было нейтрально, но мне упорно чудился приговор, вынесенный мне в одном-единственном слове.

Замялась, крутанув телефон в руках. Это тоже было что-то новенькое: ну не привыкла я к этой тупой беспомощности и всепоглощающей неуверенности! Обычно, если мне было плохо, я «кусала» в ответ; страшно — шла напролом, прошибая лбом преграды; волнительно — искала все доступные и не очень способы стать хозяйкой ситуации, а тут… Тут я не решалась сделать лишний шаг или вздох, опасаясь их фатальности.

— А ты? — осторожно уточнила я, но несмотря на это взрыв всё равно вышел… нежданным.

— А что я? — презрительно фыркнул Арсений. — Я не маленький, способен один дома посидеть. Как-то же мы без тебя справлялись… И жертвы мне твои не нужны!

Бил он прицельно. И надо сказать, что у него вполне неплохо получалось — каждый раз попадать по больному.

— Что ж, — на моем лице не дрогнул ни один мускул, — я рада, что у тебя получилось вырасти самостоятельной личностью.