Потерянные в прямом эфире

Молчала, глядя зло и колюче.

— Олеся!

Я попытался поймать её за руку, но она не дала, схватившись за куртку и отходя в сторону.

Через две минуты мы оказались на улице, она быстрым шагом удалялась от здания клиники, а я следовал за ней, отчего-то начиная паниковать.

— Слушай, что за цирк?! Злишься? Злись. Вот только давай это обсудим, в машину садись.

Она обернулась, резко и порывисто, я даже было обрадовался, но ненадолго, ибо вместо ответа мне был показан средний палец. Зашибись.

И вновь я иду вслед за ней.

— Опять ты от проблем бежишь, — устало вздохнул я, предчувствуя, что самые страшные ожидания начинают оправдываться. И вот именно здесь я понял, что нарвался, потому что в следующий момент её тонкая ладонь хлёстко ударила по моему лицу. Вышло не больно, но… обидно.

— Какого хрена?! — прорычал я, ловя её ладонь.

— Знаешь, в чём твоя проблема? — зашипела она, краснея от гнева.

А где-то внутри себя я испытывал садисткое удовольствие: и Олесю прорвало.

— В тебе?! — с издёвкой уточнил я, реагируя на её тон.

— Именно! Именно во мне. Не знаю, что творится там, в твоей голове, но я устала от того, что ты вечно прячешься за темой... «Мать для Сени».

— Он мой сын, и я…

— Он и мой сын! Теперь я это понимаю. И это та проблема, которую мне предстоит решать с Арсением. Но ведь дело не только в этом. Ты сам подпустил меня к нему, ты не стоишь между нами, не мешаешь, даже наоборот… помогаешь.

Она раздосадованно всплеснула свободной рукой, ибо вторую я продолжал сжимать.

— Ты против?

— Нет, я не против! Я вообще благодарна. Вот только нападаешь ты на меня не из-за этого.

Я напрягся, чуть сильнее сжав её запястье.

— Ты сейчас о чём?

Леся фыркнула, закатив глаза.

— Ты злишься.

— Хочешь сказать, что у меня нет повода для этого?

— Повод есть всегда. Только какой именно на этот раз?

Она клонила к чему-то конкретному, но я никак не мог уловить сути.

— Хватит говорить загадками.

— Загадками, — повторила она, мрачно улыбнувшись. — Знаешь, я вот тоже ехала и гадала… В последние дни вы с Арсением вели себя как замороженные, а я всё не могла понять, что делаю не так, в чём опять косячу. А потом, пока сидела у врача, меня осенило. Он сказал, что я теперь могу вернуться к прежней жизни. Но он-то был не в курсе нашей ситуации, а вот ты — да! И вы с ребёнком оба решили, что я вот сейчас залечу ногу и рвану на вольные хлеба, да?

Я недовольно поморщился, но промолчал.

— И если Арсения я понимаю, то тебя нет. Ты всегда — и тогда, и сейчас — пытался держать меня подле себя, вот только в чём смысл?

— Обычная забота…

— Да-да, обычная забота о матери твоего ребёнка. Но с этим я способна справиться сама!

— Чего ты хочешь от меня?!

Внутри меня зарождалось что-то тёмное, склизко и удушающе расходясь в грудной клетке.

— Признай уже, что ты зол не только из-за Сени, но и потому, что я ушла от тебя!

Я ушла от тебя...

Её слова взрывной волной прошлись по моему сознанию, буквально выворачивая наизнанку. Первым желанием было свернуть Олесе шею, а вторым… В одно мгновение её лицо оказалось непростительно близко и… Навряд ли это можно было назвать нормальным поцелуем, я буквально накинулся на Лесю, жадно сминая её рот и требуя то, что потерял так давно.

Глава 17

Поездка в город моего детства заметно сблизила нас. Возможно, причиной тому был секс, который вновь появился в нашей жизни, но я предпочитала думать, что дело не только в нём. Я всегда путала интимную близость и привязанность, но, по крайней мере, в постели с Игорем я не чувствовала себя столь одинокой. Иногда мне казалось, что я пугаю его и он попросту не знает, что со мной делать, и чем дольше мы жили вместе, тем отчётливей я это осознавала.

После Нового года будущий Арсений Игоревич решил, что пора бы ему в полной мере дать о себе знать, и мой живот стал расти в геометрической прогрессии. И это ставило в тупик уже меня. Собственное тело менялось так быстро, что я просто не успевала принимать все его изменения: грудь, живот, бёдра… Я смотрела в зеркало и ревела горючими слезами, не узнавая себя. И чем больше мой облик трансформировался, тем больше я нуждалась в близости с Ключевским, будто бы пытаясь убедить себя и его в том, что это всё ещё я.

Игорь смотрел на меня осоловелыми глазами, а я всё никак не могла решить, что его больше шокирует: необходимость спать с беременной мной или же вообще… необходимость быть именно со мной. Но жаловаться мне было не на что. Я же ждала его ребёнка, а сыну он бы в жизни не навредил.

Нежный, страстный, щедрый на ласки. Каждый раз после нашей близости меня переполняло щемящее чувство влюблённости, которое, если честно, я ненавидела. Не хотела любить Игоря, ведь за этим обязательно бы последовали боль и разочарование, но и отказаться от него было выше моих сил.

Единственное, что мне оставалось, это выскальзывать из его объятий после и, приняв душ, уходить спать в другую комнату.

Ощущая себя последней нимфоманкой, я с ужасом ожидала, что врач в ближайшее время решит прописать мне половой покой.