Потерянные в Зазеркалье. Четыре книги в одной

Это было похоже, как предвкушать пикник и слышать вой собаки, которую посадили на цепь, и она орет и воет от тоски и оттого, что хочет пить и есть. Сообщение Тамары ввели его в такое состояние. Он уже почти знал наверняка, что последует за этим сообщением о матери. И со страхом поднял трубку, чтобы позвонить сестре. Он не мог физически, он боялся снова второй раз пережить смерть своей матери. Он уже перестрадал это тогда, недавно. И сейчас, это было бы уже перебором. Как самозащита, в нем возникло чувство несоответствия с действительностью, которое немного убавляло его ощущение предстоящего горя.

Но слова сестры успокоили его, потому что она сказала, что мать пошла на поправку.

– Давление скакнуло, как всегда, – сказала она.

– Я приеду к вам завтра. Я вам помогу. Скажи матери, чтобы ждала, завтра вечером я у вас. С утра к Тамаре, а потом к вам. Внука посмотрю, и все. А сегодня нужно съездить по делам.

Только бы не сорвались все планы! – думал он. Но с книгой тоже нельзя медлить. Он взял в руки откопированные страницы и поехал в редакцию.

Глава десятая

Рождение внука снова сблизила его с женой. Не смотря на развод, они все же оставались близкими людьми, у которых было одно прошлое, и много совместных радостей и горя. Их засохшая супружеская жизнь, вдруг зазеленела как весной, когда всходит новенькая травка, распускаются листочки, на недавно некрасивом засохшем деревце и грязной мокрой жиже ноябрьской земли.

– Внук! – улыбался про себя Виктор Мой малышка, мальчик.

Он уже представил, как он сидит у него на ручках, и трогает своим пальчиком его нос и щеки. Как он пускает слюни, и как он меняет ему пеленочки, складывая в них непослушные худенькие ножки. Он вдруг ясно вспомнил своего сына, в его пять. Он почему-то, вспомнил ясно, как в действительности одну картину, когда его Андрюшка сидел на коврике и играл в кубики. Почему именно эта картина, так живо всплыла в его мозге, он не знал. Но он видел ее так ясно, не как застывшую фотографию, а как кусочек из фильма. Андрюшка сидел и с сосредоточенным видом собирал маленькими ручками кубики. Он складывал их и так и сяк, но рисунок не получался. Виктор наблюдал за ним, войдя в комнату незаметно. Увидев отца, сын побежал к нему навстречу с одним из них

– Не получается, никак! Помоги!

Он вспомнил свою дочку, когда она собиралась первый раз в школу, и была такая смешная с этим огромным портфелем, и таким же огромным букетом. Портфель она доверила нести ему, а букет несла сама. А потом, они сфотографировались, и на этой фотографии к ним пристроился Славик, который жил в их доме и тоже шел в первый класс. А теперь Славик, отец его внука. Неужели время пролетело так быстро? – подумал Виктор и вздохнул.

– Какая же я скотина! Я не делал ни шага увидеть их. Деньги давал и думал в этом все, – думал он, бичуя себя.

Оказалось, что старая жизнь не исчезла с их разъездом. Она просто разделилась на части, и там, в Марьино, жила его собственная частичка, его родное и близкое и оно все равно настойчиво тянуло к себе, и оттого, что он не мог придти к нему как раньше запросто, по-свойски, становилось стыдно и горько.

Поездку к своим он наметил на завтра, как и посещение дома жены, встреча с главным редактором удалась, и его стихи на девяносто процентов ждал успех. Но Виктор, усталый от напряжения при встрече, и ожидании приговора, интуитивно отгонял от себя эту тему и эти воспоминания. Это был стресс! А их за последние дни у него было слишком много, – вздохнул Виктор и перешел к другой теме.

– А сегодня… – Что там проводник говорил про зеркало? Нужно посмотреть на себя…

Все сказанное проводником, вдруг приобретало объективную действительность. И несчастье, предсказанное его семье, становилось в его голове более чувствительным, более осязаемым, потому что сейчас после разговора с женой и сестрой и с рождением внука, слово семья снова ожило и приобрело очень яркие очертания, на время забытые им.

И так, оттого, что такого Виктор увидит в зеркале, зависело верить или не верить, опасаться или нет.

Ка-ар от проводника, принимать это как предостережение или как глупость? – подумал Виктор.

* * *

Виктор встал перед зеркалом и внимательно посмотрел на себя. Он состроил несколько привычных гримас, изображающих «улыбку 33 зуба», потом «хмурое утро», а потом позу посетителя фотоателье, при настраивании на него объектива. Но как он не старался, не увидел в своем отражении ничего нового.

– Нос как нос, глаза как глаза, родинка как родинка! – перебирал он детально свои черты. Он взъерошил руками волосы, и вдруг маленькое несоответствие скользнуло у него в ощущениях.

– Постой! – он спустил руку с шевелюры и, пройдясь по лицу, остановился на родинке. Он даже закрыл глаза, продолжая ощупывать ее пальцем. Он трогал родинку, как трогал ее много раз до этого во время задумчивости, или во время бритья, он вспоминал свои ощущения и они не сходились с новыми сегодняшними. Он еще не понимал в чем дело, но уже был близок к разгадке.