Потерянные во времени (СИ)

Мальчика затрясло мелкой дрожью, по щекам потекли струйками слезы, смывая грязь с чумазой мордашки, а ноги ослабли и больше не держали его. Мужчина подхватил ребенка на руки, закинул на скакуна. Всё происходящее дальше для парнишки казалось сном. Дорогу он не запомнил, часто проваливался в забытье.

На широкой кровати, под теплым мягким одеялом, так приятно было лежать и очень не хотелось просыпаться. Что ждало его после пробуждения? Нет. Пусть сон никогда не кончится!

— Проснулся, чернявый? — глубокий женский голос прозвучал неожиданно и мальчик вздрогнул. Приоткрыл один глаз и увидел у самой постели большую, округлую, розовощекую тётку. Она задорно улыбалась ему:

— Хитрец, и долго лежать будешь без дела?

Мальчишка понял, что его разоблачили. Он сел, навалившись спиной на заботливо поставленную женщиной подушку, смущенно поздоровался.

— Ну и тебе доброго утра! Давай вот поешь чуток. Я бульончика принесла, да хлебца. Тебе сейчас много нельзя, а то заболеешь. Долго голодным был?

— Угу. Вкусно очень, — торопясь и обжигаясь, он жадно проглатывал похлебку, ощущая прилив сил.

— Ну, вот и молодец! — похвалила его тетка, забирая из рук пустую миску. Возле двери остановилась. — Я сейчас распоряжусь, чтобы воды горячей принесли. Мыть тебя буду, а то ты словно чертёнок, какой. Грязный весь — до ужаса! И как только на чистую постель таким положили?

Возмущаясь, женщина скрылась за дверью, парнишка счастливо улыбнулся. Он снова находился среди людей, и теперь не нужно было бороться за выживание. По крайней мере, сейчас. Через некоторое время, скинув с себя лохмотья и забравшись в большую кадушку, которую принесли и доверху заполнили горячей водой двое крепких ребят, он блаженно зажмурился.

— Ну, что? Отмок, маленько? — На пороге появилась уже знакомая тётка с куском мыла в одной и с мочалкой в другой руке. — Ну, теперь держись! Сейчас тебя в божий вид приводить буду.

— Ой — ей! Щиплет! — орал мальчишка во всё горло, задыхаясь в пене и увертываясь из цепких рук, намыливающих ему голову

— Терпи! Ты — мужик, али девка — сопливая?! — не сдавалась тетка.

Смыв пену, окуная мальчишку прямо в кадку с головой, она принялась нещадно мочалкой оттирать грязь с его щуплого тельца. Затем, укутав в большущее полотенце, усадила ребёнка на стул и принялась перестилать постель:

— Вот теперь ты чист, что монетка — блестишь аж весь! — улыбнулась ему. — Звать-то тебя как?

— Не помню, — немного подумав, вымолвил парнишка.

— Вот дела! — сердобольно воскликнула женщина. — Так, стало быть, правда, что тебя хозяин в лесу от вепря спас?

— Да, — кивнул в ответ.

— Видела я то чудовище! Ты от страха, небось, имя-то забыл? — посочувствовала тетка. Заметила, что мальчишка совсем сник, обняла легонько за плечи:

— Да ты не грусти шибко — вспомнишь ещё. А я — Катарина, кухарка.

Мальчик удивленно посмотрел на неё, обвел взглядом комнату, но промолчал.

Женщина догадалась, какой вопрос хотел слететь с его языка:

— А то, что за тобой прибрала, так ведь мне не трудно. Ты, как проголодаешься, ко мне прибегай на кухню. А я уж найду, чем тебя угостить.

Катарина вытерла насухо ребенка, надела на него рубаху, которая оказалась по самые пятки и помогла улечься в чистую постель. Мальчик откинулся на подушки и тут же уснул. Силы еще не вернулись к нему.

— Спи! Спи, дитятко. Намучился, — вздохнула женщина, наклонилась, чтобы подобрать его лохмотья и вдруг увидела тонкую цепь. Потянула за нее, из тряпья выскользнул медальон. Оглянувшись на кровать, подержала в руке увесистую игрушку, легонько надавила на края, и та с тихим щелчком открылась. На Катарину смотрел розовощекий малыш, в которым легко угадывался найденыш. На другой половинке медальона — смуглая улыбчивая красавица, лицо которой обрамляют темные, как ночь, волосы, видимо — мать. Генри У. - красовалась надпись под малышом, Луиза У. - под женщиной.

— Значит, Генри, — улыбнулась Катарина, посмотрела на разметавшегося во сне мальчика. Спрятала медальон на груди, подобрав ненужные тряпки, вытерла ими забрызганный водой пол и ушла, плотно закрыв дверь.

Женщина нашла господина на залитой вечерним солнцем террасе. Ей не терпелось рассказать о найденыше то, что только что узнала сама. Тревожные мысли крутились в её голове. Катарина, переминаясь, стояла почти на вытяжку перед молодым господином. Не часто женщину приглашали для бесед, и она заметно волновалась. Кухня — вот её владения. Хозяин — высокий, статный, с такими же правильными чертами лица, как у его отца и деда — наследник и продолжатель славного рода. Женщина невольно залюбовалась им, с нежностью рассматривала своего любимца, которому с детства лечила разбитые колени и баловала сладкой стряпнёй. Сэр Лери, рано потерявший мать, часто называл Катарину наедине — мамушкой.

Мужчина держал на раскрытой ладони медальон и с любопытством всматривался в портрет молодой женщины.

— А она слишком красивая для наших мест, — он обернулся к кухарке. — Что ты думаешь, мамушка, об этом?