Потерянный

Гордон Диксон Потерянный

* * *

Меня зовут Корунна Эль Ман.

Это я привел легкий курьерский корабль на взлетное поле космопорта Нахар-Сити планеты Сета в созвездии Тау-Кита. Я стартовал на Дорсай и через шесть фазовых сдвигов доставил в цитадель Гебель-Нахар нашу Аманду Морган — ту, которую все звали Аманда Вторая.

Для пилота простого «курьера» мой воинский чин достаточно высок, но обстоятельства потребовали доставить эксперта по контрактам в Нахар за столь короткое время, что обычный перелет превращался в предприятие весьма опасное. Курьерские звездолеты слишком дорого стоили, чтобы с легким сердцем подвергать их неоправданному риску. Ко мне обратились за помощью, и я выполнил задачу, посадил корабль в Нахар-Сити, для чего потребовалось лишь выше пределов возможного «растянуть» время фазовых сдвигов.

Трудности путешествия, кажется, не слишком волновали Аманду. Но удивило меня не это (ведь моя попутчица была дорсайкой), а то, что почти весь перелет Аманда молчала.

Многое изменилось во мне после Баунпора. Когда орды северных фрайляндцев ворвались в город и по колено в крови добивали его защитников, в животной ярости за столь упорное сопротивление мне рассекли лицо. И еще фрайляндцы убили Элизу — лишь потому, что она была моей женой. Ничего не осталось от любимой, лишь легкое газовое облачко, исчезнувшее в просторах Вселенной. Нет могилы, куда можно прийти и помянуть... Я отказался от помощи хирурга, я носил свои шрамы как воспоминание о ней...

Стоило рубцам изменить мое лицо, как переменилось отношение ко мне окружающих меня людей. Для немногих я словно перестал существовать, а для остальных — и их было большинство — стал человеком, с которым стремятся поделиться самым сокровенным — мыслями, надеждами, сомнениями — и тем облегчить свою душу.

Возможно, им казалось, что испытавший столько боли и живущий со скорбной памятью не станет строго судить о болях и скорби, терзающей других. Прошло время и я понял, что все гораздо сложнее.

Словно догорающая свеча, в потемках их душ я не мог рассеять мрак, но вселял уверенность, что сохраню их сокровенные тайны. Сомневаюсь, что Аманда и все те, с кем мы добирались до Гебель-Нахара, были бы так откровенны со мной, если бы судьба свела нас в те дни, когда я еще не потерял Элизу...

Мы благополучно приземлились. Космопорт, способный принимать корабли из дальнего космоса, был построен в Нахар-Сити. Этот город ближе всего расположен к резиденции правительства — Гебель-Нахар, укрепленной крепости в горах.

Покинув звездолет, мы поспешили к выходу со взлетного поля, предполагая, что нас там ждут.

Колония Нахар лежит в тропических широтах Сеты, и таким же веселым и беззаботным, словно соревнуясь с богатством красок природы, показался нам небольшой корпус космопорта с его высокими расписными потолками, яркой мозаикой пола, живыми цветами и развешенными по стенам в обрамлении тяжелых рам картинами.

Мы стояли, окруженные этим разноцветным великолепием, среди движущихся дорожек эскалаторов. Взгляды людей, не останавливаясь, безучастно скользили по нашим лицам, хотя казалось, трудно остаться равнодушным к человеку со шрамами, да еще если рядом с ним такая женщина — женщина, словно сошедшая со страниц исторических книг Дорсая, настолько лицо ее, до мельчайших черт, напоминало лицо той, первой Аманды.

Ждать более не имело смысла, я отправился к экрану объявлений и, не найдя ничего, адресованного нам, вернулся, но уже не застал Аманду на прежнем месте.

— Эль Ман, — неожиданно раздался ее голос за моей спиной. — Смотри.

Восклицание это заставило меня резко повернуться, и в то же мгновение я увидел все сразу — и ее, и привлекшее ее внимание большое полотно. Картина висела высоко, и Аманда, слегка запрокинув голову, замерла прямо под ней.

Солнечный свет, проходя сквозь прозрачную стену, освещал их. Аманда очень походила на Элизу высокая, тонкая, светловолосая, в жакете небесно-голубого цвета и короткой кремовой юбке. И как контрастировали с ее невероятно живым и юным лицом кричащие золотом и пурпуром краски, а также застывшие в мелодраматически-скорбных позах люди на полотне.

«Leto de muerte» — гласила большая бронзовая табличка под картиной. «Герой на смертном одре» — так, пожалуй, можно было перевести название полотна с того архаичного ломаного испанского, на котором изъяснялись нахарцы.

Бескрайняя равнина, где еще недавно бушевала яростная битва.