Потерянный альбом (СИ)

— Потому что адвокат, я тут читаю, что адвокат «Озарка» уже приступил к делу и заявил, что для того, что они пытаются провернуть, нет ничего даже отдаленно похожего на юридические основания…

— Я хочу сказать, что они там о себе возомнили?..

— У таких объектов, как деревья, не может быть законных опекунов, читаю я слова юриста: также такие объекты не имеют охраняемых прав, подразумеваемых этими отношениями…

— Мы относимся к ситуации соответствующе, читаю я представителя «Озарка»…

— Мы ее игнорируем, читаю я его слова…

— Ну конечно, как бы — ну конечно…

— В конечно счете мы считаем это довольно жалким трюком, читаю я слова представителя «Озарка»: просто очередным упреком из словно бесконечного града критики, обрушенной теми, кто, очевидно, следует контрпродуктивной практически для всех повестке…

— Ну конечно это трюк — что же еще? читаю я слова другой женщины из ГКР…

— Но что нам сейчас остается? помню, сказала она…

— Факт прост: мы должны каким-то образом оживить внимание общественности, помню, говорила она: нам нужно в какой-то степени привлечь внимание всей страны и нам нужно сделать что-то — что угодно, — чтобы мобилизовать местную поддержку…

— А кроме того: почему бы и нет? помню, сказала она: мы поднимаем проблему на переднем краю современного юридического мышления; почему бы деревьям или ручьям не иметь юридические права…

— Почему бы не предусмотреть для природных объектов защиту на основании уже самого их существования, помню, сказала она…

— Этой мысли уже по меньшей мере пятнадцать лет, помню, сказала она: в этом нет ничего нового; если у деревьев и лесов нет голоса, если они не могут говорить, это еще не значит, что с ними можно делать, что хочется, и что не должно существовать механизмов правовой защиты от совершенных против них преступлений или нарушений…

— У множества абстрактных, нечеловеческих или даже неодушевленных вещей уже признали юридические права, помню, сказала она: у трастов, фондов, университетов, партнерств подраздела ? — все они обладают правами, и есть юристы, которые выступают от их имени…

— Даже корпорации, помню, говорила она: даже города или страны…

— Все это абстракции, которые мы решили наделить юридическими правами, помню, говорила она: мы называем их «оно» и считаем их лицами или гражданами во множестве законодательных и конституционных целей…

— Несмотря на то что правоведам, работавшим до наделения их правами, подобные идеи показались бы несообразными и нелепыми, помню, говорила она…

— Помните, в прошлом — и не таком уж давнем, — даже некоторые люди считались недостойными некоторых основных прав, помню, говорила она: очевидный пример — рабы, но если зайти еще дальше, то были времена, когда к женщинам, детям, сумасшедшим и коренным американцам относились скорее как к предметам или вещам, нежели людям…

— И людям того времени предоставление прав так называемым подчиненным субъектам тоже казалось смехотворным и даже немыслимым, помню, говорила она: именно потому, что, пока бесправная вещь не получит свои права, мы не можем воспринимать ее иначе, кроме как вещь, — как то, что могут использовать и контролировать лица, уже имеющие права…

— И вот для нас шанс выйти в авангард, ответить чем-то новым, помню, говорила Кэрол: мы предлагаем естественное следствие; это неизбежный прогресс нашего мышления…

— Но когда интервьюер KTUI предположил, что их ожидает тяжелая борьба, я помню, что она ответила: И к лучшему; нам нужно что-то заметное и противоречивое…

— Нам нужно добиться известности, помню, говорила она: я имею в виду, для всего остального мира Изаура — это захолустье; нам нужно, чтобы нас заметили; и одновременно мы подадим традиционный коллективный иск…

— После стольких одинаковых дел мы боремся с укоренившейся национальной привычкой к ситуации вроде нашей, помню, сказала она: людям надоедает снова и снова слышать одну и ту же песню; так что нам не помешает любой шок; и, если честно, мы обязаны что-то противопоставить местной апатии, которая на самом деле поражает…

— И тут я думаю…

— Я хочу сказать, выглядит так, будто наше сообщество подверглось какому-то массовому стокгольмскому синдрому, помню, сказала она: знаете, они словно впали в зависимую любовь к своим захватчикам…

— И тут я думаю…

— И тут я просто думаю…

— И тут я думаю — ты…

— Вот почему мы так благодарны и обязаны вам за время на вашей передаче, помню, сказала она: эта коммуникация критически необходима для наших усилий…

— Конечно, мы слали письма редактору «Р энд Х» — пачками — и предлагали статьи, помню, говорила она: но «Р энд Х» не опубликовала ни одного…

— Точно так же с нашей демонстрацией два воскресенья назад в Кроссроудс-парке, помню, сказала она…

— Я хочу сказать, мы пришли с плакатами, фотографиями больных животных и тремя столиками с листовками и информацией, помню, говорила она…

— Полдесятка волонтеров ГКР простояли там больше восьми часов, помню, говорила она…

— Нигде об этом ни слова, слышу я…

— И ведь к нам подходило немало людей, помню, говорила она…

— Ни слова, помню, слышу я…