Потерянный Дрейт

Вагфоз медленно шагал через пустые окрестности в сторону города Дрейта. Он был поглощен своими мыслями, внимательно приглядываясь к окружающему. Никакого признака жизни он не замечал. На небе, как всегда, в это время суток, было не разглядеть ни одного облачка, и где-то вдали слабо погромыхивало. Ветра не было. Над миром простиралась мертвая тишина. Почему-то казалось, что это — навсегда. Во всяком случае, до тех пор, пока существует жизнь. Как будто вся природа вокруг была в каком-то заговоре против всех — и была права. А они были лишь инструментом в ее руках. Его миссия была исполнена. Пора было возвращаться домой. Вагфоз уже был рядом с городом. Оставалось пройти всего несколько метров. Но и они стали для него настоящей пыткой. Какой-то внутренний голос говорил ему, чтобы он уходил. "Как можно сделать что-нибудь такое после того, через что я прошел?" — спрашивал он. И не получал никакого ответа. Казалось, сама земля знает, зачем он пришел сюда. Она гладила его и смотрела на него своим нечеловеческим взглядом — а в ответ он делал такой вид, будто смотрит куда-то в другую сторону. Тогда что же было делать ему? Странная тишина окружала его, а пустые улицы казались ему безжизненными и истерзанными. Постепенно он начал осознавать, что город изменился. Здания были разрушены, улицы покрыты ржавчиной, а люди, которые когда-то наполняли их суетой и шумом, исчезли. Те, кто был здесь, должны быть уже мертвы. Мир состоял из мертвых людей и он постепенно умирал вместе с ними. Это было самое страшное. Что же ему оставалось делать? Возвращаться назад? Это казалось немыслимым. Остаться здесь навсегда? Тоже не имело смысла. Мертвый город был теперь совсем другим. В нем все умерло. Даже атмосфера была другой. Почти неуловимо, но был заметен странный запах. Не то паленой шерсти, не то горелого мяса. Пожалуй, так пахла и сама бесконечная пустота. Вокруг был запах разложения. И еще — дым. Этот запах стал особенно ощутим, когда Вагфоз проходил по улице, где когда-то толпился народ. Воздух был густым и как бы неподвижным. Дым еще висел в воздухе. Стены зданий были пропитаны копотью, словно в них непрерывно кто-то жег костры. Спрятаться было негде. Сердце Вагфоза сжалось от горя. Этот город был его родным местом, местом, где он провел много лет своей жизни. Теперь он стал чужим. Здесь ничто больше не будет напоминать ему о том, каким он был тогда — раньше. Неизвестность, которая все это подготовила, была зловещей. Сейчас он ясно видел это. Все, чем он жил раньше, предстало перед ним в новом свете. Жить, конечно, надо было дальше, только теперь все было совсем по-другому. Ведь ничего, совсем не осталось от тех первых дней. А жить он теперь будет только здесь. Город изменился, изменился мир вокруг. Там, в его прежней жизни, все казалось таким надежным и привычным. Простые человеческие радости и страдания. Мечты, смех, боль. Стало быть, придется стать другим? Но как? Вагфоз остановился. Ощущение того что все — кончено, совершенно его сломило. Он продолжал идти, но теперь его шаги были тяжелыми и нетвердыми. Все, что он когда-то знал и любил, исчезло, и он чувствовал себя потерянным. Знание, которым он привык пользоваться, стало теперь бесполезным хламом. Словно бы сразу обрушилась вся человеческая премудрость, его надежная вселенная, хранившая в себе его самые главные ценности. Ничего нельзя было сказать наверняка. Новая всеблагая пустота ничем не была готова ему ответить. Вагфоз проникнут грустью и тоской, продолжал свой путь, но сердце его было полно тоски и недоумения. Он понимал, что город никогда уже не будет таким, как прежде, и это причиняло ему неописуемую боль. Когда-то здесь кипела жизнь, она даже казалась бесконечной, жизнь приносила столько радости. Жизнь сулила столько смысла, столько тайных путей и путей явных, с которыми он совсем уже было успел свыкнуться. Люди столько лет прожили в этом городе — хорошо здесь было жить. Вагфоз резко остановившись вспомнил о чем-то. Из его груди вырвался стон, который напоминал скорее вой затравленного волка. Подойдя к стене дома, он прислонился к ней спиной. Ему стало страшно. Потом он сделал несколько неуверенных шагов назад и сел на землю. Опять он почувствовал, насколько опустошен. Была какая-то неясная надежда.

— Как же Кинз…