Потерянный и возвращённый мир

Что же с ним? Почему он не владеет своей памятью? Все ли в его памяти одинаково разрушено? И как именно распалась его память?

Надо разобраться в этом... И он начинает кропотливую работу, работу археолога памяти, пытаясь отделить то, что сохранно, от того, что неотвратимо утрачено.

«Я начал жить и вспоминать с изнанки»

Он начал думать об этом и скоро с удивлением обнаружил, что память нарушена у него неравномерно. Сначала он не мог вспомнить ничего: где он? кто он? откуда он?

Потом постепенно воспоминания прошлого начали всплывать, но обычно это были воспоминания давнего прошлого, картины детства, воспоминания о школе, о товарищах, учителях, воспоминания о годах, проведенных в институте. А картины недавнего прошлого не приходили в голову. Он начал вспоминать «с изнанки».

«В первые недели ранения я не мог вспоминать свое имя, отчество, фамилию, даже и своих близких (мать, сестер, брата). И лишь потом я начал понемножку вспоминать о том, о сем, и вспоминал больше о прошлом из детства и начальной школы, т. е. начал жить и вспоминать с изнанки, так как теперь легче вспоминалось давно прошлое — детский сад, его здание, здание начальной школы, игры, лица детей, учительницы, а вот недавнишнее прошлое, хотя бы житье-бытье на фронте, или совсем забыл от ранения, или долго не вспомню...

Странное это дело. Вместо того, чтобы все вспомнить и помнить последние времена перед ранением — наиболее яркие и живые — я вспоминаю больше из периода детства и начальной школы, — они мне легче приходят в голову — в ее пострадавшую память...

И я по существу живу памятью этого дошкольного и пионерского времени!? И так по сей день...

Я вот сижу или что-нибудь делаю и вдруг — образ или видение — картина, стоящая перед глазами минуты две. Так, например, мне встречались видения-картины из детского прошлого, хотя бы: берег Дона, где я в детстве любил купаться, или вид собора г. Епифани (где я жил — Тульская обл.), или выступление мое в клубе вместе с товарищем.

По этим видениям я узнаю свое прошлое (хоть и небольшими частицами), и мне даже кажется, что частое появление таких видений несколько восстанавливает зрительную память прошлого и мою общую память. Почему? Потому что, когда появляются эти видения-образы, то я смотрю на них, как на фотографии недавнего прошлого...».

Только позднее к этим воспоминаниям стали присоединяться другие: вот он вспоминает школу, где он проходил военную подготовку, у него всплывают картины фронтовой жизни, он вспоминает, как он шел в наступление, картины его последнего, трагического дня.

Потом — все пусто. А потом госпиталь, лица врачей, нянь, которые к нему подходили и спрашивали его: «Ну, как ты, Лева?..». А потом — всё новые и новые госпитали. И, наконец, восстановительный госпиталь на Урале, где впервые с ним начали заниматься и пребывание в котором так много внесло в его жизнь.

И как красочно описывает он этот госпиталь... Как ярко возникали у него позднее картины жизни у себя в Кимовске, потом — картины других госпиталей и санаторий.