Потерянный Ковчег Завета

Вечером, перед отлетом, Рувим послал за мной машину, и меня доставили в гостиницу «Мена-Хаус». Мой друг пребывал в непонятном настроении и выпил гораздо больше, чем обычно. В том же роскошном ресторане, где мы обедали, когда я приехал из Лондона, он опять вынул из портфеля бутылку кошерного вина. Мы ели мезе и бабагануши,[29] хумус, турецкий горох, нильского окуня. Рувим заказал для меня бутылку «Пуйи Фюме». Около часа мы проговорили о разных израильских событиях, возвращаясь то и дело к безнадежным поискам Ковчега.

В саду, после пары бокалов виски «Лафройг», он, как обычно, вернулся к излюбленной теме — если, мол, мне понадобятся деньги, нужно только позвонить Ронит, его помощнице в Тель-Авиве, и деньги мне тотчас переведут. Кроме того, Рувиму не терпелось узнать, как именно я намерен приступить к поискам. Он хотел помочь мне с транспортом, с гостиницами, охраной. Он хотел познакомить меня с министрами, послами, магнатами. Он хотел быть в курсе всех моих планов.

Однако планов у меня не было. Я дал Рувиму слово, что всерьез займусь изучением Ковчега, но Рувим явно ждал с моей стороны немедленных действий.

— Поезжай куда-нибудь! Пожалуйста, съезди хоть куда-нибудь, — требовал он.

— С какой стати я куда-то поеду? Я и так уже приехал! Ковчег с такой же вероятностью может находиться в Египте, как и где угодно. Даже с большей.

— Ну тогда поезжай в какой-нибудь коптский монастырь в Восточной пустыне. Или в южные горы. Поищи какую-нибудь затерянную пещеру. Арендуй «лендровер», найми проводников. Захвати с собой девушку. Я пришлю сюда Ронит. Пусть организует экспедицию, найдет проводников. Расходы я оплачу. Только езжай!

Я ерзал, зевал, поправлял очки и устало улыбался, думая о том, что Восточная пустыня — территория обширная, особенно если не имеешь и тени представления, где искать. С другой стороны, перспектива снаряжать экспедицию вместе с длинноволосой Ронит, умницей и красавицей, меня отнюдь не отталкивала, и Рувим это отлично понимал. На миг решимость моя поколебалась — но лишь на миг. Я сказал Рувиму, что лучше всего продолжить изучение документов — пока я не получу хотя бы намек, куда двинуться. Но рано или поздно, понимал я, придется отправиться в путь — возможно, на край света.

Мы прогуливались по гостиничному саду, наслаждались вечерним воздухом и впечатляющим зрелищем пирамиды Хеопса. Рувим был слегка мной недоволен. Я чувствовал, что его дружеское расположение приостыло. Он постоянно спрашивал, удалось ли мне прийти к какому-нибудь выводу.

— Я вроде как на начальной стадии, — отвечал я с улыбкой. — До выводов, боюсь, еще далековато.

Рувим ядовито заметил, что неплохо бы ускорить процесс, изучая более современную литературу.

— Ты только и делаешь, что читаешь Библию и тексты раввинов — Мишну, Талмуд. Я этим уже занимался. И мои помощники тоже. Это меня ни к чему не привело. Как и моих помощников. И тебя не приведет. Подумай. И смени курс, ради Бога! Почитай что-нибудь другое!

Рувим, как выяснилось, подразумевал те самые книжонки в ядовито-ярких обложках про Эфиопию, которые я видел у него во время прошлого визита в «Мена-Хаус». Издания эти показались мне совершенно несерьезными по сравнению со старыми переплетенными в кожу учеными фолиантами на восточных языках, с которыми у меня всегда ассоциировался Рувим и которые во многом и создали почву для нашей дружбы.

Книга, заинтересовавшая Рувима больше прочих, — он настаивал, чтобы я занялся в первую очередь ею, — была недавно изданным произведением Грэма Хэнкока под названием «Ковчег Завета».

Мы вернулись за наш столик в слабо освещенном уголке сада; Рувим упрашивал меня прочитать Хэнкока, пока он, Рувим, не уехал из Египта. Ему хотелось узнать мое мнение об этом произведении. Судя по книге, есть шансы обнаружить Ковчег в Эфиопии; по мнению Хэнкока, он именно там.

— Я сильно подозреваю, что от такой книги нам пользы не будет, — ворчливо заявил я, засовывая руки в карманы своих потертых штанов. — Может, она и интересная, но это не научная статья, а популярное издание.

Я неохотно вынул руки из карманов, взял книгу, которую нетерпеливо совал мне Рувим, и прочитал надпись на обложке:

— «Эта книга раскрывает величайший секрет трех последних тысячелетий». Ну и ну! Вот так заявление. Сразу видно — наукой тут и не пахнет.

Я перелистал страницы.

— Языков автор не знает. Эдвард Уллендорф, мой старший коллега по Институту изучения Востока и Африки, часто говаривал: нельзя понять что-нибудь про Эфиопию, не владея ее языками. Уллендорф знает их все. Читать вот это — только зря время терять. Если мне понадобятся сведения об Эфиопии, проще снять трубку и позвонить Уллендорфу. Он про Эфиопию знает больше, чем сотня таких Хэнкоков. Дауд где-то прочитал, что Уллендорф разнес теорию Хэнкока в пух и прах.

Рувим взял мои руки и посмотрел на меня своими глазами-буравчиками: