– Четыре дварх-крейсера, шестьдесят фрегатов, пятьдесят два рейдера, тридцать шесть корветов, двадцать эсминцев и тысяча семьсот лам-истребителей. Но наши корабли не походят на аналогичные корабли империи и вооружены совсем иначе. Вы опираетесь в основном на ракеты, тогда как для нас они всего лишь вспомогательный тип вооружения. Да и то мы больше используем так называемые гиперторпеды, атакующие врага непосредственно из гиперпространства.
– Ну, ни маргака себе… – ошеломленно пробормотал адмирал, считавший, что такое в принципе невозможно. – Но вы сказали, что это не основное оружие. Каково же тогда основное?
– Гипер- и мезонные орудия, – усмехнулся круглоглазый капитан. – Характеристики я дам немного позже, некогда, нас ждет его величество. Единственное, что скажу: прицельная дальность главного калибра дварх-крейсера немногим меньше трети светового года. Одним залпом при точном накрытии можно легко уничтожить любой мазершип или линкор саанов.
Глаза обоих адмиралов в этот момент напомнили глаза инопланетянина, став совершенно круглыми, они в который раз переглянулись. Отиг нервно передернул плечами и поблагодарил про себя всех святых за то, что инопланетяне решили помочь им, а не саанам. Судя по виду командующего флотом, он думал о том же. Взгляд Галаэна упал на плавающий в воздухе огромный комок полупрозрачной слизи, сквозь которую виднелись очертания десятка человеческих тел, нескольких огромных пауков, золотого дракона и пары куцехвостых ящеров.
– Что это? – спросил он.
– Ди-атанх. Матка слияния. Таким образом достигается полное слияние разумов в единое целое, – любезно пояснил капитан, но в его глазах адмирал заметил легкую иронию. – Очень полезно при анализе сложных взаимопроникающих социальных систем. Перед вами лучшие социоматики легиона, они сейчас совместно с двархами заняты обработкой данных по империи и Саанскому Объединению. Кстати, несколько фрегатов в режиме невидимости отправились туда на разведку и недавно начали передачу информации.
– А…
– Приношу свои извинения, – приподнял руки ладонями вверх инопланетянин. – Но нас ждут его величество, канцлер империи, командир эскадры и командир легиона. У вас еще будет время ознакомиться с нашими кораблями и их возможностями.
– Вы правы, господин дварх-капитан, – почти незаметно вздохнул Галаэн. – Негоже заставлять ждать его величество.
Эрек с интересом изучал огромную адмиральскую рубку, в которую его привели. Здесь собрались почти все члены тайного кабинета империи, как юноша называл в уме группу людей, ставших по воле случая его приближенными. Тавин Святой! Ведь еще каких-то несколько дней назад и представить себе ничего подобного не мог, власть Табала во главе с лордом-атеаром казалась незыблемой, шансов на победу не было. Ни единого! Вспомнив первую встречу с полковником, юный император улыбнулся. Если бы не этот инопланетянин… Да, если бы не он, Эрека уже не было бы в живых.
После всего случившегося император воспринимал Варта самым близким другом. Наверное, свою роль сыграла тоска выросшего сиротой мальчика, тоска по отцу. Он не анализировал, просто чувствовал, что полковник тоже относится к нему по-особому. Наедине они даже обращались друг к другу на "ты", и Эрека ничуть не смущало, что Варт вполне способен сказать ему что-нибудь неприятное. Способен даже отругать, что пару раз уже случалось. По делу ведь!
Рубка казалась странной, но далеко не настолько, как остальные помещения дварх-крейсера. Представить трудно, что этот огромный корабль – живой. Да и все остальное вокруг – тоже. Одновременно император обдумывал еще несколько вопросов. Этим утром Варт дал ему проглотить что-то, похожее на улитку, и теперь в мозгу Эрека обустраивался мощный биокомп. Настолько мощный, что это вызывало оторопь. Помнить все, что хочешь помнить, оказалось на удивление удобно. Да и возможность думать со скоростью, недоступной самым современным компьютерам, тоже могла принести немалую пользу. Тем более, сразу восемью потоками. Плюс, возможность мысленной связи с Вартом, да и вообще с любым аарн или двархом. Полковник еще говорил о каком-то преобразовании, после которого императору станут не страшны никакие яды, но юноша не понял, что он имеет в виду.