Потерянный рай

— Я готова позволить тебе все, что угодно, по мне хоть целую армию шлюх перетрахай, но, ради бога, держись подальше от этой девчонки. Остался бы с ней, если она такая необыкновенная. Может, и тебе бы приделали крылья. Боже, что за несчастные существа эти мужчины. Стоит нацепить пару крылышек, спрятаться в шкаф — и готово. Но летать-то она не умеет. А трахаться, привязав за спину здоровенные картонные штуки, вряд ли удобно. Кстати, а как они их закрепляли? Резинками, крест-накрест?

14

Те же люди в том же месте.

Прежде чем улечься на стол, он спросил то, о чем заранее решил не спрашивать:

— Мы с тобой еще увидимся?

— Мы уже видимся. Так и не вспомнил, что я сказала тебе в конце той ночи?

Он не вспомнил. Хотя вся эта безумная ночь целиком запечатлелась в его мозгу: кромешный ад, океан, пожар, крылатые люди, выпивка, полицейские сирены и — жуткими призраками — ряды ободранных эвкалиптов.

— Ложись, пожалуйста.

Он подчинился. Мордой в стол особенно не поговоришь.

— Правда, странно, что тебе приходится меня массировать?

— О Господи. Это — моя работа. Расслабься, пожалуйста. Иначе от массажа никакой пользы.

Казалось, он снова увидел все, так же ясно, как тогда. Комнату с пустым шкафом. Перышко на полу — он его поднял. Они познакомились полчаса назад. Она стояла выпрямившись, ангел с мальчишеской фигурой, глядя на него насмешливо и недоверчиво. Телефон в комнате рядом трижды прозвонил и затих. Потом снова прозвонил три раза.

— Это — сигнал, — сказала она. — Шоу окончено, ангелы могут расходиться. Ты не справился с программой.

— С программой я справился в прошлый раз.

Он вспомнил, как, возвращаясь назад, увидел напротив парковки своего последнего ангела — на крыше здания, с поднятым вверх мечом, словно приготовившегося изгнать жителей города из их рая. Именно этого ангела имел в виду поэт, загодя запасшийся биноклем, когда говорил: это — девушка.

После телефонного звонка она, жестом попросив его подождать, исчезла из комнаты. Сквозь пыльное окно он глядел на медленно наливавшееся огнем закатное небо, по которому плыли полосатые австралийские облака, окаймленные сверкающими золотистыми полосками. За неделю он воспылал необъяснимой любовью к этой стране. Он не ожидал ничего подобного, когда ехал сюда, полагая увидеть еще одну новую страну, вроде Америки. Но его встретил совсем иной мир. Простор и свобода, светившиеся на лицах людей, казалось, подсвечивали изнанку облаков. Хотелось удрать вслед за ними в пустыни, в огоненные песчаные просторы, закрашенные на карте желтым. Чужие, непонятные имена местных племен, написанные на ней, хотелось повторять про себя, как волшебное заклинание. Сами аборигены здесь, в Перте, ему не попадались. Он попытался расспросить о них ее, но она не поддержала разговора.

Она вернулась, неся два полных стакана виски безо льда и воды. И выпила свою порцию залпом. Они сидели рядом, слушая гудки автомобилей, доносившиеся с улицы.

— Сегодня — ангельская вечеринка, — смеясь, сказала она. — Сегодня вечером, после большого праздника на северном пляже, нас изгонят из рая.

— Мне можно пойти с тобой?

— Конечно. Все, кого ты видел, тоже там будут: режиссер, ассистенты, те, кто расставляли для вас указатели, все, кто принимал участие. И конечно, все ангелы.

Так оно и оказалось. Их приветствовали громкими криками, объятьями и поцелуями юноши-ангелы и ангелы-девчонки, переодевшиеся в майки и джинсы. Он старался не лезть вперед, но оказалось, что на него и так никто не обращает внимания. Кто-то сунул ему стакан пива; кажется, здесь всем полагалось надраться. Музыку Bee Gees[67] почти совершенно покрывал слитный гвалт, но кое-кто пытался под нее танцевать. Шум стоял неописуемый. Они отошли к кромке воды. Он смотрел на отбившихся от стаи ангелов, поодиночке или парами бродивших по пляжу. Красная полоса еще не погасла на горизонте, но уже ясно видна была лунная дорожка, исчезавшая и снова появлявшаяся на гребнях волн. В большой палатке накрыли колоссальные столы с закусками, но он не чувствовал голода. То теряя, то снова находя ее в толпе, он смотрел, как она бешено отплясывает: сперва — с ангелом, стоявшим на крыше гаража, потом — с каким-то рыжим парнем. Иногда кто-то пытался заговорить с ним, но чаще всего он ничего не понимал. Потом он увидел пьяного тасманского поэта, болтавшего, сидя в песке, со стриженым ангелом, так и не снявшим белоснежные крылья и разминавшимся под музыку, которая вдруг зазвучала громче, пробирая до костей; он попытался добраться до нее, но она все отступала, и рядом с нею сменяли друг друга ангелы-юноши, всю жизнь занимавшиеся бегом и серфингом, чьи гармоничные, мускулистые тела просто просились на потолок Сикстинской капеллы.