Потерянный (СИ)

Тиль молчала несколько секунд. Нильсон почти не знал ее, и в то же время ему было неприятно ранить чувства девушки хотя бы чисто по- человечески. Он не видел ее как врага. Возможно потому, что они не столкнулись при других обстоятельствах, однако теперь, похоже, такая угроза миновала, а значит никто не отменял уважения друг к другу.

— Это ничего, — ответила она, поразмыслив, — я думаю, мы сможем с этим разобраться. А нет — начнем все сначала. Для меня это не большая проблема. А для тебя?

Он убрал стул и отошел. Все казалось слишком стремительным, его словно нагоняет жизнь, которой он никогда не знал. Для Тиль она существует здесь и сейчас, а для него это будто бы потерянное прошлое. А потому нужно притормозить.

— Такие предложения не по мне, — ответил в итоге Нильсон, — давай ты сначала выпишешься, а потом мы нормально поговорим.

— Я понимаю, — сказала девушка без тени расстройства, — думаю, меня скоро выпишут, и мы еще успеем поработать вместе.

Нильсон кивнул и ушел, оставив ее в палате одну под бдительной охраной.

С тех пор прошёл год. Линда выписалась из больницы довольно скоро, после чего пробыла под надзором еще несколько месяцев.

Они часто встречались с Константином. Иногда все втроем, в такие моменты он будто бы проверял Нильсона на совместимость. Тиль отвечала сдержанно и не показывала никакого желания убежать. То и дело их взгляды встречались и замирали, но благодаря Брайеру, случалось это крайне редко. Чаще же Титов беседовал с ней наедине, если не считать групп охраны и нескольких ученых, однако случались и разговоры тет- а- тет, о которых Линда не упоминала в разговорах с Брайером, а сам ОПЗМовец не решался спросить об этом генерального директора.

Планы наступления по выведанной информации были готовы. Нильсон охотно отправлялся на задания по подготовке штурма, но пока единолично, Линда же коротала дни в Кубе под присмотром.

Ему становилось гораздо легче сражаться, мысли будто бы вернули привычный образ. Повстанцы перестали сильно интересовать Брайера, все внимание вернулось к ней.

Они говорили, возвращая нормальный ритм общения, он узнавал ее (возможно, снова), рассказывал о себе. Оба нарочно не касались тем о том, как попали туда, где были сейчас, воспринимая это просто как виток жизни. Полностью расслабиться не давала лишь фигура в черном деловом костюме, внимательный взор которой чувствовался всегда и везде. Его незримое присутствие будто бы ограничивало их взаимодействие, всегда выдерживало небольшое, но все же строгое расстояние между Линдой и Нильсоном.

Однако спустя какое- то время изначальный интерес Титова к ним остыл, и они смогли спокойнее проводить время вместе.

И спустя ровно год они стояли в брифинговом зале Куба, ожидая, что объявит генеральный директор.

— Смотрите, — Константин без лишних предисловий пригласил обоих вглубь кабинета. ОПЗМовец был не один: помимо него вокруг сенсорного стола собралось с десяток мужчин в серой форме. Кого- то за минувший год Брайер уже успел запомнить в лицо.

Офицеры расступились перед прибывшими, уступая дорогу к столу. На огромной панели светилась карта участков североамериканского побережья.

— Я бегло введу новых участников в курс дела, — это генеральный директор сказал присутствующим, прежде чем перейти к сути, — год назад мы перехватили крупный конвой Армии Освобождения, чем нарушили снабжение врага.

Нильсон нетерпеливо кивнул. Стремление Титова объяснить всё чуть ли не с нуля часто казалось Брайеру излишним. Он привык усваивать задачу самостоятельно, без «разжевывания».