Потерянный Вампир

Саид помчался по шоссе в сторону Сиэтла. Влажное тепло сопровождало боль в его теле, и он обнаружил, что рана, нанесенная серебряным клинком фейри, еще не зажила. Он так заботился о безопасности Серас, что его собственные раны затерялись где-то на задворках сознания. В голове у Саида помутилось, он ослабил хватку на руле и «Рейндж Ровер» вильнул на дороге. Серебро мешало ране зажить. Он понятия не имел, сколько крови потерял, но головокружение не было хорошим знаком.

Они были одиноки, ранены, слабы и без союзников, которые могли бы прийти им на помощь. Саид находился в сотнях миль от Лос-Анджелеса, оторванный от своего ковена, и далеко от эпицентра силы вампирской расы. Он не мог свернуть на обочину, не мог рисковать потерять сознание и оказаться на виду, когда взойдет солнце. У него не было другого выбора, кроме как держать себя в руках, пока они не вернутся в его квартиру. Никто из них сегодня не умрет.

Минуты тянулись как дни. К тому времени, когда они добрались до его дома, Саид тяжело дышал, а на лбу выступили капельки пота. Женщина, застала его врасплох, и знала, куда целиться, когда вонзила клинок ему между ребер. Он был уверен, что получил повреждение внутренних органов. И благодаря серебру, пока он не сделает что-нибудь, чтобы укрепить свои силы, будет продолжать истекать кровью. Саид свернул в проход и резко остановился. Он распахнул дверь и чуть не упал. Он взял себя в руки и поднял Серас с заднего сиденья, когда слуга обошел машину спереди.

— Припарковать.

Саид не стал дожидаться ответа. С Серас на руках он проскочил через турникет и направился прямо к лифту. Его палец несколько раз нажал на кнопку, и к тому времени, как лифт достиг вестибюля, Саид почувствовал, что ноги у него подкашиваются. Он вошел внутрь, и как только двери закрылись, и лифт дернулся, чтобы доставить их в пентхаус, он привалился к задней стене, чтобы не упасть.

Саид прижал Серас к себе. Он не осмеливался взглянуть на нее, не мог заставить себя поверить, что она может не очнуться. Она даже не пошевелилась с тех пор, как они покинули Бельвью. Ни единого звука. Ее конечности безвольно повисли, и он поддерживал ее голову на своих бицепсах, чтобы она не запрокидывалась. Ее сердцебиение замедлилось до одного-двух ударов в минуту. От этих почти неразличимых ударов у Саида заболела грудь.

Двери лифта открылись в фойе, и на мгновение Саид засомневался, удастся ли ему выбраться из лифта самостоятельно. Ему требовалось усилие воли, чтобы ставить одну ногу перед другой. С Серас на руках он прошел через вестибюль, мимо входной двери и вошел в квартиру. Слава богам, все шторы были закрыты.

К тому времени, когда Саид добрался до спальни, ему уже нечего было дать. Он осторожно положил Серас на кровать и опустился рядом с ней на колени.

— Не оставляй меня. — Он произнес эти слова вполголоса, как молитву. Он никогда не нуждался в связи, чтобы доказать, что они созданы друг для друга. Саид понял это с того самого момента, как увидел ее в Коллективе. Он отказывался сдаваться. Отказывался ее отпускать. Он поднес запястье ко рту и сильно укусил, разрывая плоть. Кончиками пальцев он заставил Серас открыть рот и зажал ей рот кровоточащим запястьем. Если бы они были связаны, обмен кровью укрепил бы их связь. Он понятия не имел, исцелит ли ее его кровь. Если бы только чертова штука могла ей помочь. Но у него не было ни времени, ни выбора. Комната поплыла у него перед глазами, когда он, словно завороженный, уставился на алое пятно на ее бледных губах.

Саид покачнулся, когда раскаленная добела вспышка боли снова пронзила его торс. Он почувствовал, что падает, но не сделал ничего, чтобы смягчить падение. Его голова резко ударилась об пол, когда темнота опустилась на него. Теперь даже Коллектив не мог предложить ему утешения. Саид действительно потерялся и скоро будет мертв.

***

Темнота была непроницаемой. Она давила на Серас со всех сторон, дезориентируя ее до тех пор, пока она не перестала понимать, где находится… вверх ногами или вниз. Ее пробрал озноб, а на лбу выступили капельки пота. Воздух вокруг нее стал слишком плотным, чтобы дышать, и на мгновение ей показалось, что она лежит в сотнях футов под землей. Во рту у нее пересохло, и она провела языком по губам. Она поморщилась от медного привкуса, прилипшего к вкусовым рецепторам, и вздрогнула. Она попыталась открыть глаза, но веки были такими тяжелыми, словно приклеенными. Если бы она могла спать тысячу лет, все было бы хорошо. Если бы только ей дали тишину и покой, необходимые для пополнения истощенных запасов энергии, она была бы в порядке. Боги, как же она устала!