Потерянный Ван Гог

Дальше путь пролегал через мост. Лунный свет в водах Сены сверкал, как черные бриллианты. Потом на север, к месту назначения, где ее ждет грузовик. По крайней мере, должен ждать; хотя она опаздывала, ее задержал немецкий солдат в саду Делакруа. В памяти всплыло его молодое и испуганное лицо – она зажала ему рот рукой, чтобы заглушить его крик, когда вонзала в него нож. Не в первый раз она убивала за свою страну, и готова убивать еще. «Жить побежденным – значит умирать каждый день», – повторила она себе слова Наполеона, подхваченные Сопротивлением.

Она шла с двумя картинами, пристегнутыми ремнями к спине, и еще одну несла в ящике, крепко прижав к груди. Сперва она услышала шум поезда, а затем увидела их: десятки солдат грузили ящики в поезд, стоявший впереди офицер выкрикивал приказы.

Присев на корточки за фургоном, она наблюдала. Услышав его имя, она решилась взглянуть и узнала его: рейхсмаршал Герман Геринг, архитектор нацистского полицейского государства, командующий «люфтваффе». Он выделялся среди других солдат, его легко было опознать по жемчужно-серой униформе, украшенной подвесками, медалями, золотыми орлами и черными свастиками. Усыпанный золотом ремень опоясывал его обширную талию: рейхсмаршал Геринг был щеголем; большую часть войны он посвятил стяжательству и краже произведений искусства у людей, которых убивал.

Ходили слухи, что, когда союзники открыли Второй фронт, Гитлер собирался покончить с собой, и Геринг отправил фюреру телеграмму, в которой говорилось, что он с радостью возьмет командование на себя. Говорят, это сообщение настолько взбесило Гитлера, что он хотел отстранить Геринга от командования и объявить его предателем. Но как бы то ни было, солдаты продолжали грузить в личный поезд Геринга ящики с мировыми шедеврами.

Грузовик, к которому она шла, находился на другой стороне станции. Единственный способ добраться туда – использовать какой-нибудь отходящий поезд в качестве прикрытия. Так она и сделала, перебежав через пути в облаках пара, и она была уже почти на месте, даже увидела грузовик, когда услышала позади шум и крики: «Хальт! Стоять!» Но она продолжала бежать. До грузовика оставалось всего несколько шагов, когда ей в спину как будто изо всех сил ударили кулаком – а потом этот кулак словно взорвался у нее в плече. Она упала и увидела на земле кровь. Солдаты схватили ее, сорвали картины у нее со спины и забрали ящик. Теперь она видела только две пары ботинок в нескольких дюймах от своего лица; затем рядом появилась еще одна пара.

– Рейхсмаршал, – хором произнесли солдаты и щелкнули каблуками. Она осмелилась поднять глаза – это был он, нацистский монстр, который, вытянув руки, держал две снятые с нее картины и любовался ими, а в это время солдат разматывал тряпки с третьей картины и передал ее рейхсмаршалу.

– Вас ист дас? – недоуменно произнес Геринг, глядя на портрет женщины в черно-белых тонах. Затем он передал все три картины солдатам и сказал: – Дер цуг.

Поезд. Боец сопротивления достаточно выучила немецкий за последние несколько лет. Они увозили картины в поезде, но она должна их остановить. Это ее долг. Украдкой вытащив нож, она вскочила, забыв о страхе и ране в плече, и с криком: «Сдохни, свинья!» – бросилась на рейхсмаршала.

Но солдаты перехватили ее: один, ломая пальцы, выкрутил нож из руки, другой пнул так сильно, что она упала навзничь. Задыхаясь, она поднялась и снова бросилась на них, крикнув: «Вив ла Резистанс!» Рейхсмаршал, достав пистолет, прицелился и выстрелил в нее.

40

На выезде из туннеля Мидтаун движение было плотным – дело обычное, но почему, черт возьми, именно сейчас, среди ночи, когда ему нужно рвать когти? Талли сунул в рот пластинку жевательной резинки и принялся жевать с такой яростью, что заболели скулы.

Зачем он сделал этот проклятый звонок? Его грандиозный план провалился.

О, Джимми, во что ты себя втягиваешь, всегда говорила его мама.

А отец повторял: пользуйся мозгами, если они у тебя есть.

Что ж, он им покажет, он всем покажет… Если выберется отсюда живым.

Он сделал глубокую затяжку: сигарета старенькая, но хорошая.

В Форест-Хиллз движение на некоторое время оживилось, и у него появилась надежда убраться из города до того, как его начнут искать, но через несколько миль он опять застрял в пробке.

Ну зачем, зачем его надрало звонить?

«У меня к вам предложение», твою ж мать… Кем ты себя возомнил? Крестный отец нашелся… Но смысл-то все-таки был – дать клиенту знать о Смите и его дружках, проявить лояльность, предоставить информацию в обмен на то, чтобы его оставили в покое.

«Мы… не вступаем… в сделки» – слова звучали глухо, эхом отдаваясь в аппарате для изменения голоса, и каждое сопровождалась шипением, как у Дарта Вейдера.

Талли попытался исправиться: «Я не так сказал. Просто обмен. Я расскажу вам все, что знаю о них, и мы квиты».