Потерянный Ван Гог

– Кэл говорит, что вы тут самый лучший специалист, – произнес он и начал плести улыбающейся Шэрон про дом, который недавно купил в Ред-Хуке (недалеко, но и не слишком близко; подробности он уточнил в Гугле по пути сюда), и что хочет обставить его в стиле «ранней Америки», и между прочим добавил, что разведен и детей у него нет.

После экскурсии по дому Шэрон сварила кофе, они сели за кухонный стол, и она принялась задавать вопросы о его новом доме и записывать его с ходу придуманные ответы. Он рассказал о керамике Маккоя, упомянув несколько деталей, которые узнал у Кэла, и о том, что сам он ищет вазы, из которых можно сделать светильники.

– Вы шутите! – воскликнула Шэрон. – Моя подруга Аликс только что купила маккоевскую лампу у Кэла.

– Теперь моя очередь сказать: вы шутите? У меня есть знакомая по имени Аликс, которая коллекционирует такую керамику. Может быть, у нас есть общие знакомые?

– Моя Аликс – это уменьшительное от Алексис. – Она заглотила наживку.

– Ну да! Как и моя.

– Алексис Верде?

– А, нет. – Огорчение на лице. – Алексис Берковиц. Но все равно совпадение. Я имею в виду, что они обе коллекционируют керамику Маккоя. Ваша Аликс живет здесь?

– В городе. Мюррей-Хилл, – уточнила Шэрон и спросила, знает ли он, где это, и он сказал «нет», хотя знал. Талли с улыбкой слушал ее объяснения, что это в Ист-Сайде на Манхэттене, в районе тридцатых улиц. Вот как он умеет заставить людей рассказывать ему то, о чем он даже не спрашивал. Затем он пошел к своей (взятой напрокат) машине, и вернулся с двумя вазами от Маккоя.

– Я купил это для Аликс, Берковиц, а не Верде. Так ведь, да? Как «зеленый» по-итальянски? – Она кивнула, и теперь он знал, как пишется эта фамилия. – Но вы очень милая, и я хочу, чтобы одна из них осталась у вас.

Шэрон стала отказываться, но он настаивал, и она в конце концов выбрала зеленую и предложила ему еще чашечку кофе, но он уже получил то, за чем пришел, и сказал, что ему пора. Она напомнила, что ждет по электронной почте фотографии его нового дома, и Талли пообещал вскорости их выслать. Непременно.

Через два часа, припарковав машину на открытой стоянке, он стоял на Манхэттене, наблюдая за зданием в Мюррей-Хилл, адрес которого легко нашел в Интернете, но Алексис Верде пока не появлялась.

Он уже успел поговорить с привратником, который подтвердил, что Верде здесь живет, но ее нет дома. Теперь, с противоположной стороны Тридцать Второй улицы, он смотрел на здание, наблюдая, как один консьерж сдает смену, а другой заступает. Потом он увидел приближавшуюся по улице блондинку и сверился с фотографиями, которые нашел в Фейсбуке и Инстаграме. Талли подошел на несколько шагов ближе, встал за перегородкой автобусной остановки и проследил, как Верде направилась к подъездной дорожке здания, где остановилась поболтать со швейцаром. Он наблюдал за их пантомимой: ее легкой улыбкой, игривой ухмылкой привратника – потом она скрылась в здании. Талли выждал десять минут, затем направился к дому, приготовив речь для Алексис Верде: «Старый друг Шэрон, только что о вас говорили…»

Он собирался перейти улицу, когда она вышла из здания, перебирая толстую стопку конвертов и журналов. Она была еще красивее, чем на фотографиях, стройная и стильная, из тех девушек, которые не обращают на него внимания, что сейчас очень кстати. Она направилась в центр города по Лексингтон-авеню, и он последовал за ней. Улица была многолюдной, и идти за блондинкой, держась за спинами нескольких человек, было легко.

Талли увидел, как Верде положила половину почты в сумку, а остальное выбросила в урну и пошла дальше. Дав ей отойти, он натянул пластиковые перчатки и достал почту из мусора, заработав брезгливый взгляд от какой-то хорошо одетой женщины. Просмотрев объявления для жильцов, он нашел адресованное конкретно Алексис Верде и убедился, что это действительно она. Остальное он выбросил обратно в урну и пошел дальше, глядя, как элегантная блондинка переходит улицу: черные брюки, туфли на высоких каблуках, легкий светло-серый шарф тянется следом, как дымок.

На светофоре загорелся красный; Талли все же бросился через дорогу, уворачиваясь от машин, но, когда он выбрался на другую сторону, Верде уже исчезла. Обшаривая глазами улицу и ругаясь, Талли добежал до угла, где успел заметить ее у входа в метро.

Стоя в нескольких шагах от нее на платформе, он краем глаза наблюдал за ней, подождал, пока подойдет поезд и она сядет в него. Талли зашел следом. Свободные места были, но она не стала садиться, и он тоже встал, спиной к ней, но так близко, что чувствовал запах ее духов. На подходе к станции поезд резко затормозил, и он потерял равновесие; Верде протянула руку и спросила, все ли с ним в порядке, ее голос едва было слышно за скрежетом открывающихся и закрывающихся металлических дверей, и поезд снова тронулся.