Потеряшка с Пожарной, 19 (СИ)

— Осталось только его сдержать, — ответил Антон.

Глава 4. Не прощу!

Наши дни

— Пойдём перекурим? — предложил Санька.

— Пойдём, — согласился Антон.

— Как у тебя продвигается? — отходя к месту для курения, спросил Санька.

— Ни да ни нет. Но одно узнал: она меня помнит.

— Ты ей рассказал?

— Когда? Да и подожди с рассказами.

— Ложь не простит. Кидай сразу правду. Захочет понять, то поймёт. А не захочет, то не по пути.

— До этого надо поговорить нормально. Она же на контакт не идёт, — ответил Антон. — С ней что-то не то. Вроде и знакомая Стани, а так смотрю — незнакомый человек.

— Так выросла. Изменилось. К тому же её судьба помотала не меньше чем тебя.

— Заметил. Нужно выждать. Для неё не меньший шок меня здесь встретить, как и для меня.

— Пошурши по сетям. Она могла выкладывать фотографии. По ним хорошо вся жизнь прослеживается, — посоветовал Санька.

— Уже как-то посмотрел.

— А ты ещё раз посмотри. Многое поймёшь. Я со своей ругаюсь по этому поводу. Ей повод перед подругами похвастаться, а мне головная боль. «Мы купили новую машину». «Мне милый подарил новые серёжки». «Я придумала пароль, который никто не взломает: день рождения дочки!» И апофеоз дурости: «Мы уезжаем отдыхать на две недели! Собачку пристроили к соседям». Осталось написать, где ключ от дверей лежит. Хотя зачем нам ключ, когда пароль от сигнализации уже озвучен!

— Серьёзно? — рассмеялся Антон.

— Я когда увидел, чуть не убил дуру! Да не косись так на меня. Сдержался. Отменил отпуск. И сказал, что если она ещё раз такое выложит, то я все соцсети заблокирую. Интернет вырублю.

— Я этого не понимаю.

— Это тебя ещё не коснулась болезнь двадцать первого века: стать объектом завести. У нас годовщина была. Пошли в ресторан. Блин, пришлось сфоткать её в платье перед выходом. Ладно, охота ей запечатлеть себя в платье для потомков, пусть. Потом была фотка на фоне ресторана. Фотография на фоне каких-то завитушек в ресторане. Дошли до столика. Она сфотографировала столик. Потом начала еду фоткать. Я ей чего-то сказать хочу, а она меня затыкает и говорит, что ей для начала надо сфотографировать тарелку, а уж потом сожрать содержимое и меня выслушать. Потом мне показывает, попараций доморощенный свой шедевр за подписью: «А это мой зайчик кушает мясцо». И рядом ответ от её подружки: «А это мой Тяпка покакал». Дальше фотография памперса. Тебе смешно, а я не выдержал.

— Похоже она не понимает, что творит, — сказал Антон.

— Тут мне рассказывала, как у какой-то её подружки муж организовал фотосессию той в подарок. Фотограф с ней целый день провёл. Я просто ответил, что пока в состоянии её нагибать, то никаких мужиков нанимать не буду. Как Маришка в школу пойдёт, пусть моя на работу устраивается. Пока от дурости с катушек не слетела.

— Маришка следующей осенью в первый класс идёт?

— Ага. Быстро время летит.

— Скоро будем от неё женихов отгонять.

— Она уже нашла того, кто за неё и в огонь и в воду. Так что мы опоздали.

— Ладно, главное, чтоб не обижал.

— Да пусть только попробует! Ты в субботу до трёх выйдешь на машину?

— Не проблема.

— Мало ли опять учиться пошёл, — усмехнулся Санька.

— Нет. Пока не хочу. Да и с Стани надо помириться для начала.

— Тоже дело. Тогда договорились.

Взгляд зацепился за Стани, которая вышла на улицу. Она о чём-то разговаривала по телефону. Раздражённо топнула ногой.

— Я подумаю, что можно сделать, — услышал он конец разговора. — Мам, давай вечером поговорим. Я как бы работаю! Да, я поняла. Всё. До вечера.

— Проблемы? — спросил Антон, наблюдая, как она раздражённо убирает телефон в карман.

— Матери пришла идея в выходные съездить на кладбище к бабушке и дедушке. Только они в деревне похоронены. Туда ехать час. Плюс там. Плюс обратно. В последний раз я отдала три тысячи только на дорогу. Не считая, что мы цветы купили, не считая краски для оградки, плюс ещё заплатили, чтоб там всё окосили. Можешь меня осуждать, но это дорогое удовольствие родственников навещать.

— В воскресенье я свободен. Могу вас свозить.

— Денег нет на эту поездку, — ответила она, возвращаясь на склад.

— Я вас так отвезу.

— И зачем тебе это? — она посмотрела в его сторону.

— Есть свой интерес, — ответил Антон, возвращаясь к работе.

— И какой?

— Вечером узнаешь, — ответил он. Констанция прикусила губу, но отвечать не стала.

Двенадцать лет назад

— Мама настаивает, чтоб я поехала с ней. Она уже документы из школы забрала, — плача в трубку, сказала Констанция. Она позвонила ему в конце января с незнакомого номера. Он чувствовал, что она на грани срыва.

— Где ты?

— Я в кафе на набережной, — ответила она. — Сбежала из школы.

— Подожди меня там. Я скоро буду, — ответил Антон.

— Правда приедешь? А работа?

— Жди меня, — велел он, вешая трубку. — Сань, я отеду.

— И куда тебя понесло?

— Стани мать в Москву увозит. Не надо было мне с ней разговаривать.

— А я тебя предупреждал. Потом отзвонись.

— Да не пришьёт она мне ничего. Если бы я её тронул, тогда мог бы переживать. А так, она только брехать может.

— Иногда надо поступать не по честноку, — сказал Санька.