Потерять и найти

– Не хочу тебя обидеть, – говорили угги, – но коралловый – не твой цвет.

Пальцы на босых ногах поджались.

– Мне показалось, это розовый, – ответили они.

Милли сидела среди дяденек. Они дожидались своих тетенек и, как испуганные зверьки, выглядывали из-за гор пакетов и сумок. Стены здесь были оклеены огромными картинками с веселыми обнимающимися девушками в нижнем белье. Дяденьки украдкой на них поглядывали. Милли на секунду показалось, что именно для этих девушек продают огромные трусищи.

Она села на стул рядом с лысым дяденькой, который усердно грыз ногти.

– Вы когда-нибудь видели жареную курицу в ведре? – поинтересовалась Милли.

Он положил руки на колени и скосил на нее взгляд.

– Я просто жду свою жену, девочка, – вздохнул он.

Милли стояла под сушилкой для рук в туалете, потому что любила, когда теплый воздух продувает волосы. Она представляла, будто мчится в машине с опущенными окнами или, как Супермен, кружит над Землей.

«Вот это да! Откуда сушилка узнает, что ты подставляешь руки?» – мысленно восхищалась Милли.

Но тетеньки в туалете не разделяли ее радости, а только встревоженно глядели в зеркало, пытаясь понять, что с ними не так, пока этого не понял кто-нибудь другой.

Сидя в кафе возле цветочных горшков, Милли наблюдала, как от кружек с кофе поднимается пар. Дяденька, похожий на Санта-Клауса, и тетенька с очень-очень красными щеками придвинулись ближе друг к другу. Они ничего не говорили, а пар от кофе целовал и гладил их лица.

Другой дяденька ел, не глядя на жену, а пар от его кофе рисовал в воздухе красивые силуэты. Милли никогда не видела так много разных фигур. Интересно, а можно придумать какие-нибудь еще?..

У тетеньки с крикливыми детьми кофе устало вздыхал. Вдох – выдох, вдох – выдох. В углу сидел старик с морщинистой, как кора, кожей. У него были красные подтяжки и фиолетовый костюм. Старик крепко держал кружку двумя руками, словно боялся, что она улетит.

На цветок в горшке села муха.

– А что было бы, если бы все умели летать? – поинтересовалась Милли у своих резиновых сапожек, глядя, как муха перепрыгивает с листа на листок.

Ужин сам залетал бы в рот, в небе парили бы деревья, а улицы менялись бы местами. Плохо только, что самолеты больше никому не будут нужны и что от такой головокружительной жизни многих начнет укачивать.

Морщинистый старик подул на свой кофе так сильно, что тот перелился через край и брызнул в разные стороны. Старик еще несколько секунд смотрел в кружку, а затем снова на нее подул.

Он встал, оперся обеими руками на стол и поднялся. Прошел мимо Милли, и она посмотрела ему в глаза. Старик ее не заметил. Муха с жужжанием полетела за ним. Он вытянул руку и прихлопнул ее у себя на ноге. Муха упала на пол.

Милли подползла к ней на четвереньках, положила к себе на ладонь и поднесла к лицу. Потом, зажав насекомое в кулаке, встала и посмотрела в спину морщинистому старику. Он вышел из кафе, а затем из универмага.

Милли нашла свой рюкзак под Трусищами для Огромных Тетенек, вынула свою Всякуюпожарную банку, зажала ее между колен, сняла крышку и положила муху внутрь. Снова закрыв банку, Милли достала «Книгу Мертвых», фломастеры и записала: «Номер двадцать девять. Муха из универмага». Через левую страницу просвечивало огромное слово «ПАПА», написанное задом наперед.

Милли постучала фломастером по своему сапогу, подняла банку и поднесла ее к лицу. В просвете между бельем виднелся манекен, который наблюдал за ней через весь зал. Манекен этот был одет в ярко-синюю рубашку с желтыми пальмами. Через стекло банки его глаза казались громадными, будто находились совсем близко. Милли передвинула вешалки так, чтобы не видеть его лица.

Она сжала банку и весь день ждала золотистые туфли. Но день превратился в вечер: двери с щелчком захлопнулись, и все вокруг потемнело: воздух, звук, пол – будто вместе с универмагом и весь мир закрывался на ночь.

Милли прижалась лицом к окну, сложила ладошки биноклем, чтобы лучше видеть, и смотрела, как люди идут к своим машинам. Мужья и жены, парни и девушки, старики и дети, отцы и матери. Все они – все до единого – уезжали.

Милли с грустью глядела, как стоянка пустеет. Потом вернулась под Трусищи для Огромных Тетенек и достала из сумки сандвич. Поедая его, смотрела на манекен. Тот глядел на нее в ответ.

– Привет, – прошептала она.

Но в тишине было слышно лишь, как жужжат витрины.

Второй день ожидания

Милли когда-то думала: где ни усни – проснешься обязательно в своей кровати. Она засыпала за столом, на полу у соседей, по дороге на концерт, а просыпалась всегда под собственным одеялом и в своей спальне.

Но однажды Милли очнулась, пока ее несли из машины в дом. Она посмотрела на папу сквозь приоткрытые веки и прошептала, уткнувшись ему в плечо:

– Значит, это ты?..

* * *

На Второй день ожидания Милли проснулась от стука каблуков. Ночью она много ворочалась, поэтому теперь ее ноги торчали из-под стойки с нижним бельем.